ГлавнаяКнига 1Книга 2 |
МИРОН ВОЛОДИН "БУМАЖНЫЕ ИГРУШКИ"КНИГА ПЕРВАЯЧАСТЬ ВТОРАЯ (2)1-го сентября около полудня Бачинский сидел в своем кабинете, когда недалеко что-то ухнуло, и оконные стекла угрожающе задребезжали. Он поднял голову, взглянул в окно, ничего необычного не увидел и снова вернулся к работе. Повторный взрыв заставил его подняться и выглянуть в приемную. Но секретарши, которая наверняка знала все последние новости, не оказалось на месте. Зато в этот момент из коридора влетел Терех. – Марьюш! Ты еще здесь? – Что происходит? – Это авианалет. Ты что, не слышал сирены? Пошли отсюдова!.. Скорее же! – поторопил он, увидев, как Бачинский аккуратно прячет в стол документы. Коридоры были пусты. Они выбежали за ворота, но на улице замедлили шаг, потому что бомбы теперь уже рвались далеко, где-то на краю города. Бомбили аэродром, догадался Бачинский. Внезапный удар потряс воздух. Прежде чем он сообразил, откуда ждать опасности, оглушительный звон бъющегося стекла заставил его вобрать голову в плечи. Осколки посыпались сзади и спереди. Вдруг в пяти шагах прямо перед ними медленно осела, а затем стремительно рухнула фасадная стена дома. Бачинский успел закрыться рукавом, защищая лицо от песка и щебня. Поспеши они на несколько секунд, навсегда остались бы под ней. Они простояли неподвижно около минуты, ничего не видя, окутанные клубами пыли. – Гжесь! – Бачинский дернул приятеля за рукав. – Пошли! Терех, оцепеневший от страха, готов был куда угодно следовать за Бачинским. Тот потащил его обратно. У заводских ворот из укрытия навстречу им вышел вахтер. – Пан директор, вот вы где! А вас повсюду разыскивают! Мы уже отчаялись вас найти. Бачинский удивился. – С какой это еще стати? Я что же, не имею права выпить чашку кофе с паном инженером во время перерыва? *******Дела шли из рук вон плохо. Если заказчики на редкость легко расставались с деньгами, то запас угля подходил к концу, и одновременно таяли надежды на новые поставки. Крах предприятия неумолимо приближался с каждым днем. Германская авиация сделала все, чтобы отрезать угледобывающие районы. Железнодорожная ветка, соединяющая Силезию с Малопольшей, подвергалась непрерывной бомбежке. Электростанции, и те сидели на голодном пайке. Бачинский не уставал отсылать телеграмму за телеграммой, помня только, что на него смотрят подчиненные. – Марьюш, немцы наступают, – сокрушенно разводил руками Зёлецкий. – Идет война. Но Бачинский сдаваться не желал. – К чертям войну! Мне нужен уголь! В конце концов, я за него заплатил, или нет? 17-го сентября советские войска перешли восточную границу Польши. Спустя три дня завод остановился. Персонал был распущен. Красная кавалерия стояла в нескольких километрах от города. Терех заглянул к Бачинскому, уныло сидевшему в одиночестве в своем офисе. – Ты уже принял какое-то решение, Марьюш? – А я должен был что-то решить? – Советы не сегодня-завтра войдут в город. По-моему, пора уносить ноги. В первую очередь это касается тебя. Бачинский округлил глаза. – А что мне угрожает? – Не притворяйся, будто ты не понимаешь, о чем речь. – Честно говоря, я уже забыл и думать про свои девятнадцать процентов акций. Нет больше ни акций, ни акционерной компании, где бы я ни находился всю оставшуюся часть своей жизни. Думаю, что Австрийскому промышленному банку советы также ничем не обязаны, поэтому плакал не только мой кредит, но и заложенные земли тоже. Так что, как говорят русские, я гол, как сокол. – Твой дед также? И вообще, не рановато ли ты взялся учить русский? Бачинский застонал. – Святой Боже, помешались вы на этих Хаммерах, что ли? Ну хочешь, я дам тебе письменную расписку в том, что не поддерживал отношений ни с одним из них со дня своего рождения? – Марьюш, я не ГПУ, – засмеялся Терех, – поверю и на слово. Поэтому, когда я шел к тебе, то не собирался вспоминать Хаммеров. Наоборот, я как раз имел ввиду, что сегодня тебе не на кого расчитывать, кроме как на самого себя. – Наконец-то мы понимаем друг друга! – Вот! – продолжал ободренный Терех. – Именно поэтому я и пришел, – сидя, он перегнулся через стол, как если бы что-то влекло его к Бачинскому. – На банковском счету компании остались деньги, сумма приличная. Мы можем перевести их в Швейцарию. Еще не поздно. Бачинский ужаснулся. – Гжегож! – заметил он тоном, содержащим упрек. – И двух месяцев не прошло, как ее капитал доверили мне акционеры, и даже неуступчивый старик Кнозеф отдал свой голос. О, если б они только слышали! Терех тяжело вздохнул. – Завтра он окажется у советов. Хочешь сделать им подарок? Марьюш, послушай меня! Остался ровно час до закрытия банка. У меня все готово. Они переведут деньги, как только получат поручение. Бачинский осуждающе покачал головой. – Кому ты это предлагаешь? Нет, дорогой мой друг, боюсь, ты меня не знаешь совершенно. Что бы ни ожидало компанию, это еще не повод, чтобы самому опуститься до... – он замолчал, избегая слова «воровство». – Марьюш, Марьюш! Ты что, записался в коммунисты? – Нет мне до коммунистов никакого дела! Но вот завод… Я уже столько ему отдал, и вдруг остановиться на полпути? Как ты думаешь, им-то ведь тоже нужны специалисты? – Марьюш!.. – ужаснулся тот. – Сказать по правде, я ничего так не жду, как прихода русских, – признался Бачинский, все больше распаляясь. – На сегодня это единственная реальная возможность снова запустить завод. Русские не ведут войны, и у них есть Донбасс, уголь! По крайней мере мы сразу же получим тонны угля! Терех замахал руками. – Ты с ума сошел! – Нет, Гжесь, можешь мне поверить, я все хорошо обдумал. Слушай еще. Они не просто добывают уголь, они делают из него кокс. В свою очередь кокс незаменимое сырье для получения смешанного газа. А что такое газ в нашей отрасли, надеюсь, не нужно объяснять? Гжегож, это рывок вперед! Тот еще раз вздохнул. – На здоровье, поднимай завод, если хочешь, но только без меня! Он с удивлением приметил, как заблестели глаза у его друга. Этому нужно было все потерять, чтобы снова начать жить. Бачинский даже проигнорировал последние слова Тереха. Тот открыл папку, которую принес с собой. – Будь добр, подпиши напоследок. – Что это? – спросил Бачинский без проявления малейшего интереса. – Рекомендации уволенным с работы. – Какие уж там рекомендации! – махнул он рукой. – Давай сюда, подпишу. Не читая он подписал бумаги и вернул папку. Терех помялся. – А… печать все еще у твоей секретарши? – Пани Ханна! – сокрушенно вздохнул Бачинский. – Никогда ее не забуду. Он достал ключ из кармана пиджака. – На вот, держи. Терех открыл ключом сейф, стоявший в углу возле опустевшего стола пани Ханны. Из-за неприкрытой двери, ведущей в директорский кабинет, не доносилось ни единого звука, разве что Бачинский мог загреметь каким-нибудь ящичком в своем столе. Терех поставил печать рядом с подписью Бачинского под рекомендациями, после чего из отделения папки вытащил заполненный бланк платежного поручения. Несуетливо поправил съехавшие на нос очки. Сверяясь с настоящей подписью Бачинского, сам подделал ее на бланке и заверил печатью. *******Чтобы не привлекать внимания, Терех приготовился взять с собой только портфель, куда сложил самое необходимое. По той же причине не покинул квартиру с рассветом, а решил дождаться, пока город оживет. Если выйти раньше времени, можно нарваться на патруль красных. Пробило десять. Пора, подумал он. Он уже и пиджак надел, как в дверь позвонили. Кто бы это мог быть? Бачинский? Больше некому. Наверное, пришел снова уговаривать вернуться на завод. Придется открыть. Он отодвинул засов. Но на пороге стоял не Бачинский. Милиционер в синей форме НКВД (единственное, в чем Терех не сомневался) уточнил, не он ли будет гражданин Терех, и предложил следовать за ним. Терех ничего не понимал, но это лишь подпитывало тревогу. Он попросил разрешения одеться, вспомнил, что пиджак уже на нем, взял только шляпу и последовал за милиционером. Внизу ждал легковой автомобиль. Всю дорогу он досадовал, что не вышел двумя минутами раньше, но теперь оставалось разве что скрипеть зубами и сжимать кулаки в карманах. Они подъехали к зданию бывшего полицейского управления, только сейчас охрана была в форме НКВД, а над фасадом развевался алый флаг с серпом и молотом. Тереха провели в кабинет, еще несколько дней назад занимаемый другом пана Зёлецкого. Где он теперь? Таблички с фамилией и званием, как раньше, на двери не было. На месте пана инспектора сидел кто-то в штатском, выглядевший как вчерашний крестьянин. Спокойно взглянув на вошедшего, он приятельским жестом предложил занять стул напротив, и вообще в нем не замечалось никакой враждебности, скорее напротив, он вел себя с Терехом так, словно своей целью поставил добиться его дружбы. С каждой минутой Терех становился раскованней. – Я майор НКВД Проценко Дмитрий Игнатьевич, – представился новый хозяин кабинета. Форма представления, вероятно, обязывала, зато похожим тоном, скорее всего, знакомятся в ресторане. Но при одном названии известной организации Тереха снова кинуло в дрожь. – У меня к вам лишь несколько вопросов, – тем же незначущим тоном продолжал Проценко. – Ваша фамилия… – он зашелестел бумагой. – Терех, – подсказал тот, облизывая пересохшие губы. – Простите, не расслышал, – Проценко явно еще не научился разбираться в местных фамилиях: пришлось повторить. – А имя? Терех на секунду придержал язык. – Григорий. – О! Так вы наш, украинец! – обрадовался Проценко, и Терех сразу почувствовал облегчение. – А по-батюшке? – Что?.. Ах да, Иванович, – тут он едва не сплоховал, сообразив с опозданием, что от него требовали. Приветливая улыбка на лице грозного чекиста заставила его подумать, что эти советские не такие уж плохие люди. – Польская шляхта здорово притесняла? Каждый раз Терех старался угадать, какой ответ удовлетворит его собеседника, и, кажется, ему это пока что удавалось. – Скажите, – вдруг вспомнил Проценко, – а этот ваш бывший директор… Бочинский… В каких вы с ним были отношениях? Терех состроил неопределенную гримасу. – Ничего особенного. Обычные деловые отношения между подчиненным и работодателем. Проценко ждал. Терех вдруг испугался, что тот, может быть, его проверяет, и нехотя признался: – Ну правда, мы знали друг друга раньше, в детстве были… приятелями. Но когда он вернулся из Оксфорда, все изменилось. Проценко довольно кивнул головой. Терех боялся промахнуться, хотя до сих пор казалось, будто чекиста устраивало буквально все, что бы он ни сказал. В конце концов Терех начал подозревать, что тот его просто подбадривает, что у него это скорее профессиональная привычка, и по его реакции ни в коем случае нельзя судить о том, что он на самом деле думает. – А вы не знаете, где он может укрываться? У Тереха отвисла челюсть. – Простите, я вас не понимаю. – Ах да! – Проценко якобы спохватился. – Вы, очевидно, не в курсе… Видите ли, ваш так называемый исполнительный директор накануне вступления наших войск перевел все деньги со счета компании на номерной счет в Швейцарском национальном банке. И дело даже не в сумме, хотя, как вы понимаете, она весьма значительная, а в том, что деньги эти принадлежат народу. Терех покачал головой. – Для меня это полная неожиданность. Марьюш! Кто бы мог подумать? – Представьте себе… Ну, денег ему, конечно, не видать, как своих ушей, но… – Вы так считаете? – быстро переспросил Терех, хотя с его стороны это была непростительная дерзость, перебить чекиста. Впрочем, тот нисколько не обиделся и посмотрел на него весьма снисходительно. – Деньги лежат в отделении банка в Цюрихе, если уж быть точным, но он их не получит. Вернее, получить-то получит, но далеко с ними не уйдет. В банках ведь тоже есть наши люди, как вы думаете? Советскую власть нельзя водить за нос, Терех! Мы всесильны! Терех провел ладонью, незаметно вытирая пот со лба. – В таком случае боюсь, он уже давно за границей. – Вот как! – Ну да. Видите ли… Хотя что я болтаю, ГПУ и без меня это должно быть известно. – Вы плохо осведомлены. ГПУ больше нет, это все в прошлом. Мы теперь называемся Главным управлением государственной безопасности в системе НКВД. А что нам известно, это пускай вас не волнует. Всегда интересно послушать нового человека. Так что вы говорите, говорите! Терех немного помялся. – Марьюш наполовину австриец. Ему проще адаптироваться в современных условиях, ну, вы меня понимаете? – Мы с дружественной нам Германией заключили пакт о ненападении, – жестом подчеркнул Проценко, – так что можно и без намеков. – По матери он внук Ленза Хаммера, главы фамильной корпорации Хаммеров. Штаб-квартира: Грац, Австрия. Этого достаточно? Проценко снова удовлетворенно кивнул. – Красная Армия принесла трудящимся Западной Украины освобождение от гнета польско-австрийских помещиков и капиталистов. Теперь они в братском единстве со всем украинским народом сами будут вершить свою судьбу. Рабочие, крестьяне научатся управлять учреждениями, заводами, фабриками, занимая те должности, которые в прежнее время были для них недоступны. Я вижу, вы искренне хотите помочь своему народу. Скажите честно, на что вы расчитываете? Что хотели бы получить от советской власти? Не бойтесь, говорите смело. Тереху вдруг показалось, что спустя минуту после поражения наступил момент реванша. – Завод, – выдохнул он. Дерзко и неожиданно. Но сделав признание, спровоцированное чекистом, он сам перестал бояться собственных мыслей. У Проценко брови поползли вверх. – Одно из крупнейших предприятий во Львове? Гм… Терех снял очки и вытер платком вспотевшее лицо. – Вы совершенно правы, польское правительство на корню душило все новые идеи, не позволяя развивать экономику нашего края. И я готов представить этому доказательства. А еще вы намекнули на ту роль, которую наши восточные братья должны сыграть в ее возрождении. Боюсь выглядеть слишком самоуверенным, но мне кажется, я понял вашу мысль. Если позволите… Проценко заинтригованно кивнул. – Вот например. Почти все городское хозяйство до сих пор сидит на угольном топливе, хотя преимущества газового отопления вполне очевидны. Польские магнаты ничего не сделали, чтобы изменить ситуацию. Теперь же настало время всем увидеть разницу между польской буржуазией и Советским Союзом. Народ Галиции наверняка оценит эту помощь и поймет, кто есть кто… Но это еще не все, – Терех выдержал многозначительную паузу. – Перевод хозяйства на смешанный газ потребует применения кокса, получить который можно только из Донбасса. С другой стороны, такой перевод потребует технической реконструкции, поэтому будет необратимым. Вернуться к углю мы едва ли когда-нибудь сможем. А это навсегда поставит самый большой город Галиции в прямую зависимость от восточного соседа. Ну так и что? Ведь мы же братья… Проценко откинулся на спинку стула, упершись руками в торец стола, и пронзил Тереха глазами. – А я вижу, вы правильно понимаете линию партии. Терех скромно потупил взгляд. Проценко снова подался вперед и заглянул в дело. – Вы инженер… С одной стороны, вашим языком, это неплохо, но с другой, мы стараемся выдвигать передовых рабочих… – Но я выходец из рабочей семьи! – почти закричал Терех. – Спокойнее! – Проценко поморщился. – Это прекрасно, что вы из рабочей семьи, но при этом голос повышать не обязательно. – Мой отец работал у Бачинских стеклодувом. – Гнул спину, – поправил Проценко. – Да, теперь об этом можно говорить открыто!.. Ну что ж, умная интеллигенция, вышедшая из народа – как раз то, что надо. Остается последний минус, это то, что вы не коммунист. А претендентов хоть отбавляй, и в том числе немало местных коммунистов. Терех заерзал на стуле. – Но я и не смел в первый же день заявить о своем желании… – начал он и осекся, увидев, насколько далеко зашел. – Вступить в ряды нашей партии? – закончил за него Проценко, едва улыбаясь. – Не смущайтесь, в вашем желании нет ничего противоестественного. Скажу больше: если я в вас не ошибся, то в скором времени ваша мечта осуществится. А пока мы будем рекомендовать вас на должность директора завода. – Только рекомендовать? – встревожился Терех. Проценко еще раз снисходительно усмехнулся. – Зря волнуетесь. Мы передовой отряд партии. А партия всегда выражает мнение народа. Так что идите и спокойно ждите назначения… А в заместители мы вам определим Леонида Гаргаля. – Леонида Гаргаля?! – Терех пришел в ужас. – Так ведь он же полный ноль в этом деле! Умеет только гвозди забивать. Проценко нахмурился. – Вот вы и будете его учить. Он встал из-за стола и протянул руку, давая понять, что дискуссия на эту тему неуместна. – Ну что ж, до встречи… товарищ Терех. |