В брошюре собрано всё, что написано автором о любви в разные годы. Это и философские рассуждения, вытекающие из концепции, изложенной в книгах “Мир глазами философа” и “Жизнь, смерть, бессмертие”. Это и мысли, рожденные личным опытом.
Автор не претендует на целостную теорию любви. Он обращает внимание читателя лишь на то, что ему самому интересно как человеку и философу.
В приложении 1 содержатся мысли-рекомендации “О культуре любви-секса”.
В приложении 2 подобраны мысли-высказывания разных авторов о страстях, любви, браке и семье, женщинах и мужчинах.
“О любви не говори” — поется в одной песне. Некоторые и в самом деле так думают: о любви не нужно говорить, а просто любить (т. е. не рассуждать, не теоретизировать по ее поводу). Или еще утверждают: о любви нечего говорить, потому что о ней всё сказано.
Настоящая книга не для этих людей. Она для жаждущих узнать о любви как можно больше, для тех, кто привык не только чувствовать, переживать любовь, но и размышлять о любви, чтобы она стала лучше, богаче, сильнее.
Бессмертия ради сопутствует всему рачительная эта любовь
Платон, Пир 208b
Могут задать вопрос: почему мы связываем продолжение человеческого рода с любовью. Первое — нечто жизненно важное, необходимое, второе — вроде бы всего лишь чувство, нечто эфемерное, не очень обязательное. Действительно, если любовь — только чувство, то, наверное, неправильно связывать ее исключительно лишь с половой любовью, от которой появляются дети. В том-то и дело, что любовь не только и даже не столько чувство. В главном своем значении она есть деятельность — деятельность ума, души и тела. К любви следует относиться как к особой форме человеческой деятельности. Как чувство, противоположное ненависти, она проявляет себя во всех видах человеческой деятельности и общения, но как специальная деятельность она осуществляется только в половом общении мужчины и женщины. Половое же общение нужно не только и не столько ради самого общения, сколько для продолжения рода. Значит и любовь в главном своем значении есть то, что лежит в основе продолжения человеческого рода.
К сожалению, до сих пор нет целостной философской или научной теории любви. Как объект исследования она отдана на откуп медикам, психологам, специалистам по этике. А они рассматривают любовь каждый “со своей колокольни”. Медики — в аспекте отклонений от нормального полового поведения, сексопатологии, психологи — как эмоционально-психологическое отношение, специалисты по этике — как нравственную категорию. Недавно появилась новая научная дисциплина — сексология. Но и она рассматривает любовь преимущественно с физической стороны, как секс. Имеется также масса высказываний писателей, деятелей культуры, философов, ученых, религиозных проповедников, которые в силу своей разрозненности отнюдь не способствуют целостному пониманию любви. Отсутствие полноценной теории любви приводит к тому, что о ней формируются односторонние, искаженные представления. Среди этих представлений наиболее распространенным является представление о любви как чувстве, желании, влечении, т. е. как эмоционально-психологическом отношении субъекта к объекту любви. О любви как чувстве-страсти писали, наверное, почти все писатели прошлого. Да и современные писатели недалеко ушли от них. Данное представление настолько въелось в сознание философов и ученых, что они отдают ему дань в специальных книгах о любви, в словарных, терминологических определениях, призванных быть стандартами научного понимания любви (См., например: Философский энциклопедический словарь. М., 1983. С. 328 (С.С. Аверинцев); Краткая философская энциклопедия. М., 1994. С. 251).
Большая путаница проистекает от того, что одним и тем же словом обозначают человеческое чувство, противоположное ненависти, и человеческую деятельность, лежащую в основе отношений мужчины и женщины. Путаница эта, правда, исторически объяснима: раньше понятия людей были недостаточно отдифференцированы друг от друга, недостаточно определены в своем содержании, расплывчаты. Так и любовью называли, продолжают называть все, сходное с самым сильным чувством, рождающимся в отношениях мужчины и женщины. Это в какой-то мере оправдано. Ведь в основе любви-чувства и любви-деятельности лежит одно и то же стремление — к гармонии, единству, красоте (прекрасному). Любовь является конкретным (эмоциональным и/или деятельностным) выражением гармонического противоречия (2) и в качестве такового соответственна такому ряду понятий-категорий: тождеству, внутреннему, связи, единству, гармонии, органическому целому, всеобщему, однородному, подобию, бесконечному, равенству, покою, сохранению, симметрии, обратимости, необходимости, закону, порядку (и, напротив, антисоответственна такому ряду понятий-категорий: различию, противоположности, внешнему, столкновению, борьбе, дисгармонии, специфическому, разнородному, неподобию, неравенству, конечному, перемещению, изменению, необратимости, случайности, явлению, беспорядку (О соответствиях между категориями см.: Балашов Л.Е. Соответствия и антисоответствия между категориями. М., 1998.).
Любовь-деятельность есть не просто эмоциональное переживание стремления к гармонии, единству, красоте, а само это делание-воспроизводство гармонии, единства, красоты. Именно таковы отношения мужчины и женщины.
Почему мы подчеркиваем различие между любовью-чувством и любовью-деятельностью? Такое разграничение необходимо для уяснения сути любви как одного из важнейших средств, факторов “делания” бессмертия. В качестве чувства любовь есть лишь некоторое психологическое состояние и ее связь с продолжением человеческого рода, т. е. с реальным “деланием” бессмертия кажется проблематичной или весьма отдаленной. В качестве же специальной деятельности она непосредственно “участвует” в “делании” бессмертия.
Разграничивая любовь-чувство и любовь-деятельность, нужно еще отметить, что последняя не всегда связана с высоким накалом чувств, любовных переживаний, т. е. с тем, что обычно поэты и писатели-романтики только и называют любовью. Любовь-деятельность не есть что-то исключительное, встречающееся лишь изредка. Диапазон форм любви-деятельности весьма широк: от непосредственного полового импульса и контакта до высочайших форм любви, в которых половое влечение и общение “одеты” в самые нарядные, эстетизированные, духовно осмысленные “одежды” чувств и поведения любящих.
По мнению романтически настроенных людей не всякое половое общение есть любовь. Мы утверждаем, что если половое общение происходит между нормальными людьми, то оно заслуживает того, чтобы его именовали любовью — так ведь в простом народе половое общение и называют “любовной связью”, “любовной жизнью”; еще говорят: “заняться любовью”, т. е. вступить в половое общение. Конечно, есть любовь и любовь. Есть любовь примитивная, ущербная, неполная и есть любовь высокая, полная, настоящая. Вообще любовь такова, каков человек. И если мы всякого человека, каким бы он ни был, называем человеком, то и его половые отношения, какими бы они ни были, мы должны называть любовью.
Проблема любви и половых отношений приобрела в последнее время заостренную форму: как проблема любви и секса. Любовь и секс порой резко разделяют и даже противопоставляют. Конечно, если под любовью понимать только чувство, то, безусловно, любовь и секс — разные вещи. Если же любовь понимать как деятельность (в аспекте полового общения мужчины и женщины), то становится очевидным, что такая любовь необходимо предполагает секс. (Любовь без секса — просто чувство). Ведь что такое секс, как ни поведение, связанное с удовлетворением половой потребности (3). А разве половая любовь возможна без полового влечения и действий, направленных на его удовлетворение? Нет, конечно.
Некоторые утверждают еще, что секс возможен без любви, что удовлетворение половой потребности не всегда можно назвать любовью. Да, действительно, бывает так, что вступающие в половой контакт не называют свои отношения любовью и даже стыдятся называть их любовью. Но от этого любовь не перестает быть любовью. Миллионы людей любят и при этом никогда не употребляют слово “любовь”. (Это примерно так же, как все говорят прозой, но лишь немногие знают об этом.) Если половое поведение исходит от человека и направлено на человека же (на противоположный пол), то оно всегда не просто секс, не просто физические действия, манипуляции, а любовь, человечески осмысленная, в той или иной степени одухотворенная, окрашенная человеческими чувствами сексуальность. Еще В.Г. Белинский говорил: “человек не зверь и не ангел; должен любить не животно и не платонически, а человечески”(Белинский В.Г. Полн.собр.соч. Т. 10, М., 1958. С. 336). Мы скажем больше: человек не просто должен любить человечески, а не может не любить человечески, т. е. может любить только человечески. Чисто по-животному человек не может любить, как бы он этого ни хотел; он не может отринуть от себя свою человеческую природу. Всякий секс человечен (4) и потому заслуживает названия человеческой любви. Даже половое поведение насильника можно назвать любовью, пусть ущербной, изуродованной, односторонней, но все же любовью. Ведь насильником является не животное, а человек, который при всем своем желании не может перестать быть человеком.
Неправы те, которые под сексом понимают чистую физику половых отношений. Человек целостен в своих жизненных проявлениях и поступает всегда не только как животное, биологическое существо, но и как существо духовное, нравственное, социальное. Да, секс — физика, но не как нечто самодовлеющее, а как часть любовных, человечески любовных отношений мужчины и женщины, как физическая сторона их любви. Бывают, конечно, случаи, когда любовь и секс рассматривают в аспекте известного противопоставления любви настоящей, полноценной, духовно богатой и любви ущербной, духовно бедной, приближающейся к чисто животным отношениям. Мир любви так же велик и многообразен, как и мир человека, и существует столько же видов любви, сколько людей.
Известная героиня эротического романа Э. Арсан Эммануэль совершенно справедливо иронизирует над теми, кто противопоставляет любовь и секс (половые отношения). “Любовь без объятий, объятия без любви, — говорит она, — вот уже две тысячи лет ханжи кружат вокруг этого вопроса, как мошки вокруг лампы. Ничего страшного, если они повредятся чуть-чуть в уме, но они ведь хотят, чтобы тронулась вся планета! Они нацепляют на статуи фиговые листки, придумывают для таитянок ситцевые платья. Они хотят заставить нас бояться собственного тела...
— Но есть ведь и другие ценности, кроме телесных.
— Опять за свое! Телесных! Да моя душа воспарит гораздо выше, чем у каких-нибудь вечно молящихся святош.”(См.: Эммануэль Арсан. Эммануэль. Ч. 2, “Возраст мудрости”).
В сексе есть своя поэзия, своя эстетика и даже своя духовность! Сам по себе секс не виноват в том, что он бывает груб, примитивен, неэстетичен, бездуховен. Именно от людей зависит его качество. Грубые, примитивные натуры и секс делают таким. Напротив, умные, духовно развитые люди, ценящие физику отношений, и секс делают интеллектуально насыщенным, эмоционально богатым, изощренным, настоящим праздником-пиршеством жизни.
Далее, следует сказать, что любовь включает в себя не только чувства, не только половое поведение. Как деятельность она охватывает собой и половое общение мужчины и женщины, и вообще их отношения, и их отношения к родителям, детям, к другим, к окружающему миру. Иначе говоря, любовь мужчины и женщины не ограничивается рамками их полового общения, а как бы расходится кругами, охватывая другие их отношения, отношения к родителям, детям, родным, близким и т.д. Прекрасно сказал в свое время В.Г. Белинский: “Любовь — поэзия и солнце жизни”. Да, любовь — солнце жизни. Ее лучи расходятся во все стороны жизни, освещают все, даже самые отдаленные уголки человеческой жизни. И это касается прежде всего отношений с родителями и детьми. Любовь к родителям подготавливает половую любовь, а любовь к детям завершает, венчает ее.
Любовь как великий фактор продолжения человеческого рода реализуется в полном смысле лишь в этом триединстве: как любовь к родителям, как любовная связь и как любовь к детям. Конечно, любовь к родителям и любовь к детям не носят характера специальной деятельности. Тем не менее, это не просто чувства симпатии, приязни, противоположные ненависти. Вместе с любовной связью они находятся на одной линии продолжения рода, являются выражениями могучего инстинкта продолжения рода. Напомним, что по этому поводу писал Платон: животные “пребывают в любовной горячке сначала во время спаривания, а потом — когда кормят детенышей, ради которых они готовы и бороться с самыми сильными, как бы ни были слабы сами, и умереть, и голодать, только чтобы их выкормить, и вообще сносить все, что угодно”( Платон. Собр.соч. в 4-х томах. Т. 2, М., 1993. С. 138. (Пир 207b)). Это, конечно, верно и по отношению к человеческой любви. Как деторождение, так и воспитание детей невозможны без любви. Полноценный человек может родиться и вырасти только в условиях любви, в ее лучах.
Говоря о любви как факторе продолжения рода, нужно иметь в виду, что в человеческом обществе она имеет и другое значение — просто как фактор общения, как связь, скрепляющая-цементирующая отношения мужчины и женщины, как первичная социальная связь. Порой это второе значение любви оказывается единственным (для мужчин и женщин, не имеющих детей).
В обоих своих значениях любовь раздвигает рамки конечной жизни человека. Как фактор продолжения рода она раздвигает рамки отдельной человеческой жизни во временном аспекте, означает выход за пределы конечного существования во временном смысле. А как фактор общения (как чисто любовная связь) она раздвигает рамки отдельной человеческой жизни в пространственном аспекте, означает выход за пределы ограниченного пространственного существования. В самом деле, вступая в половой контакт, человек в буквальном смысле выходит за пределы самого себя, “вторгается” в чужое пространство. Вообще когда человек любит и любим, то его “эго” переходит в “альтер” и наоборот; он как бы растворяется в другом, отдает себя другому и одновременно обретает в другом самого себя, самоутверждается.
Кроме того, часы любви реально раздвигают временные рамки жизни, если иметь в виду не “выход за пределы”, а глубину, интенсивность настоящего момента. Грибоедовское “счастливые часов не наблюдают” очень точно по смыслу. Для любви времени как бы не существует. “В апогее близости, — пишет Ю. Рюриков, — человек испытывает совершенно особое состояние — когда вдруг пропадает время, и все вокруг исчезает, и ничего не остается. Человек выходит тут из всей цепи пространства и времени, из всех своих связей с миром. В нем остается одно только бескрайнее ощущение, одно — но такой слепящей силы, что затмевает миллионы его мыслей, понятий, привычек, чувств, воспоминаний”(Рюриков Ю. Три влечения. Любовь, ее вчера, сегодня и завтра. М., 1968. С. 55-56). И дело не только в экстатичности любви (как бы выключенности ее из реальных времени-пространства). Сама любовь содержит внутри себя бездну переживаний, ощущений, движений. Ю. Рюриков по этому поводу пишет: “Многие, конечно, замечали по себе, что в разные моменты жизни бывают совсем разные ощущения времени. Особенно резко меняет чувство времени любовь. В часы любви время исчезает — исчезает почти буквально, его не ощущаешь, оно перестает быть. Об этом странном чувстве писал Роллан в сцене Кристофа с Адой. И вместе с тем каждая секунда насыщена такими безднами переживаний, что время как бы останавливается и от одного удара пульса до другого проходит вечность. Время любви как бы состоит из бесконечных внутри себя мгновений — но эти бесконечности мгновенны, вечности молниеносны. И эта вечность секунды и эта мимолетность часов сливаются друг с другом, превращаются друг в друга и порождают друг друга (курсив мой — Л.Б.)”( Там же. С. 96).
Любовь и вечность... Любовь дает психологическое ощущение вечности. Об этом очень неплохо сказал испанский философ Ортега-и-Гассет:
“Это, возможно, наилучшим образом проявляется в трепетной области наших любовных чувств. В сонной глубине души женщина всегда спящая красавица в этом лесу жизни и нуждается в том, чтобы ее пробудили. В глубине своей души, неосознанно, она носит сложившийся образ мужчины, не кого-то определенного, а обобщенный тип совершенного мужчины. И всегда спящая, она сомнамбулически проходит меж встречающихся мужчин, сопоставляя их физический и моральный облик с существующим образом, которому отдается предпочтение.
Это служит объяснением двум явлениям, происходящим в каждом случае подлинной любви. Первое — это внезапность, с которой люди влюбляются; женщина — то же самое можно сказать и о мужчине — в один момент без перехода или движения оказывается поражена любовью. Это было бы необъяснимо, если случайной встрече с этим человеком не предшествовало бы тайное и сокровенное вручение своего существа образцу, всегда носимому с собою. Другое явление состоит в том, что женщина, глубоко любящая, не только чувствует, что ее любовь будет вечной, но ей кажется также, что она любила этого человека всегда, с тайных глубин прошлого, с неизвестно какого времени прежних существований.
Эта вечная и как бы врожденная близость, разумеется, относится не к тому индивиду, который появляется сейчас, а к скрытому внутри образцу, который трепещет, как обещание, в глубинах покоя, наполняющего его душу, и в данную минуту, в этом реальном бытии находит исполнение в воплощении.”( См.: Ортега-и-Гассет Х. Что такое философия?).
Примечателен тот факт, что во все времена писатели, поэты, художники рассматривали любовь как начало, раздвигающее пределы жизни, преодолевающее смерть. В одной песне так и поется:
Мы любим — это значит,
Мы не умрем...
В философской сказке Горького “Девушка и Смерть” с романтической горячностью утверждается тема любви, побеждающей смерть. В ней есть такие строки:
(Смерть говорит девушке:)
Собирайся, девушка, пора!
Девушка свое:
— Обнимет милый,
Ни земли, ни неба больше нет.
И душа полна нездешней силой,
И горит в душе нездешний свет.
Нету больше страха пред судьбой,
И ни бога, ни людей не надо!
Как дитя — собою радость рада,
И любовь любуется собой!
Смерть молчит задумчиво и строго
Видит — не прервать ей этой песни!
Краше солнца — нету в мире бога,
Нет огня — огня любви чудесней!
Если у Горького идея любви, преодолевающей смерть, подана в условно-романтическом ключе, то у другого русского писателя — Л.Н. Толстого — эта идея осмысливается в социально-нравственном ключе. Ход мысли Л.Н. Толстого сравнительно прост: любовь — связь людей. А там, где связь, жизнь отдельного, “вот этого” человека перерастает рамки его собственного, конечного, ограниченного существования.
Остановимся подробнее на концепции Л.Н. Толстого. Воспользуемся талантливой интерпретацией этой концепции Ю.Н. Давыдовым. Вот что он пишет:
По Толстому “если человек превращает свою жизнь в нечто, что он расценивает как бессмысленное и злое, то повинна в этом не жизнь сама по себе, а прежде всего он сам, превративший благо в зло. Источник такого превращения Толстой видит в исполненной всякой неправды отъединенности индивидуальной жизни от жизни народа, шире — человечества. Причина этой отъединенности видится писателю в отпадении от общего процесса “добывания”, то есть постоянного воспроизведения этой жизни, каковое, по его убеждению, есть и призвание и долг человека: деятельное выражение благодарности за тот дар, что он получил. Воспроизводя жизнь свою в суровом и нелегком труде, который “труден” точно так же, как трудно любое участие в реальном процессе..., человек учится “изнутри” постигать осмысленность жизни, ее ритмичность, ее законосообразность, ее необходимость... (с. 53)
Но это осмысленное отношение к жизни уже не предстает как нечто “партикулярное”: вот “я”, а вот “жизнь”, и у “меня” с “нею” хорошие отношения. Жизнь потому и предстает для человека исполненной смысла, что отношение к ней раскрывается для него через отношения к окружающим его людям, ко всем “другим”...
Живя среди людей, разделяя с ними нелегкий труд по ежедневному воссозданию этой жизни (сохранение того, что было даровано как бытие), человек учится любить людей: всем существом своим понимая не только “необходимость”, “неизбежность” другого человека, но и глубокую осмысленность, благодатность этого факта: бытия другого человека. Опять-таки еще до того, как он начинает осознавать это, человек — коль скоро он не отъединен от других искусственным, ненормальным, аморальным образом — принимает свое отношение к “другому” (к “другим”) как внутреннее отношение своего собственного бытия: он не мыслит своего бытия вне отношения к “другому” (“другим”). Он воспринимает себя не как некую “безоконную монаду”, самодовлеющий “атом”, нечто “уникальное” настолько, что вообще исключается его соизмеримость с чем бы то ни было другим, от него отличным, а, наоборот, как открытость “другому” (“всем остальным”).
Здесь обнаруживается неделимость жизни (бытия) как дара, который дается всем людям вместе, хотя каждый из них несет за него совершенно индивидуальную, то есть ни с кем не разделяемую, ответственность. Только “незамкнутый” человек, открытый “другому” (“другим”), способен воистину оценить и сохранить этот дар, раскрыв и утвердив его высокий смысл, тогда как человек “закрытый” начинает с искажения смысла, дарованного ему, а потому и приходит к выводу о бессмысленности жизни. Замкнувшись в своей индивидуальности, он воспринимает смерть с безграничным, невыразимым ужасом.
Наоборот: для того, кто “открыт” другому (другим) в своем самом сокровенном, кто не мыслит себя без другого, кто еще с раннего детства привык мыслить себя “вместе” с другими, бессознательно принимая таким образом бытие не как свою “личную собственность”, но как нечто, дарованное людям всем вместе, кто, следовательно, действительно любит других — в истинно нравственном смысле, для того смерть перестает быть чем-то абсолютно непереносимым, поражающим его неизлечимой болезнью. Постигнув через эту любовь смысл жизни, он верно постигает и смысл смерти — и чем глубже он постигает этот смысл, тем меньше трепещет перед нею... (с. 54-55)
Внутренне постигнув, что жизнь есть нечто неизмеримо более широкое и глубокое, чем то, что он пере-живает, про-живает, из-живает в качестве таковой, любящий человек всем своим существом чувствует: она не кончается с его собственной кончиной. Те, кого он любит, остаются жить, а в них — и он сам; и чем больше тех, кого он действительно любит, тем больше его — общей с ними — жизни остается и после его смерти...
Пытаясь в одном слове выразить то, что одновременно и придает смысл жизни, и составляет ее сокровенный смысл, Толстой произносил всегда одно и то же: любовь — как источник нравственной связи человека с миром и людьми, его окружающими. Любовь как этический принцип означает, по убеждению русского писателя, прежде всего бережное и благодарное отношение человека к своему бытию, понятому как дар — дар высшей любви... Такое отношение, в свою очередь, предполагает непосредственное, идущее из глубины человеческого существования постижение бытия как абсолютной целостности и единства, и, следовательно, хотя и переживаемое каждым из существующих людей как его дар, как нечто дарованное именно ему, — в смысле ответственности за него, однако принадлежащий ему вместе с другими. Ведь стоит только “отмыслить” от моего бытия бытие всех других людей, как тут же исчезнет и мое собственное бытие.
По этой причине моя благодарная любовь к бытию, которое непосредственно раскрывается мне во мне самом, стою же непосредственностью переживается мною как любовь к другим людям, участвующим в “моем” бытии точно так же, как я участвую в “их” бытии, — еще один способ постижения “всеединства”, бытия, непосредственно доступный, однако, лишь тому, кто не был оторван от жизни тех миллионов и миллионов людей, которые своим повседневным трудом и своим постоянным общением друг с другом оберегают дарованное всем людям благо: бытие человечества.
Эта идея, которая все глубже и глубже осознавалась Толстым, открывшись ему на рубеже 1880-1890 годов, легла в основу его последующего литературно-художественного творчества — здесь она выверялась и уточнялась на материале живых человеческих судеб... /В ряде произведений/ Толстой показал невыносимый страх смерти как выражение бессмысленности жизни человека, им одержимого, и преодоление этого страха на путях прорыва человека, отгороженного этим страхом от других людей, — к этим “другим”. Прорыва, который согласно Толстому дается только любовью. С ее помощью человек обретает сознание истинного смысла жизни, равно как и осознание того, что его панический, леденящий душу и парализующий ее страх перед смертью был лишь иным выражением бессмысленности его — “безлюбой” — жизни; и что не сам этот страх отгораживал его от других людей, а, наоборот, его изначальная отгороженность от них — его неспособность полюбить их — была истинной причиной этой настороженности, обрекшей человека на полнейшую “завороженность”, “загипнотизированность” видением своей собственной смерти, разрушительных процессов его тела, толкающих человека в объятия небытия...
И эта пытка — пытка смертью, которой, как мы видели, был подвергнут не только знавший о своей безнадежной болезни Иван Ильич, но и вполне здоровый автор “Записок сумасшедшего” (...), продолжалось до тех пор, пока человек ощущал себя один на один со “своей собственной” смертью... И кончилась эта пытка лишь в тот момент, когда такому человеку... удалось наконец прорваться к другим...
Вот как происходил этот переворот у Ивана Ильича, которого главный вопрос его жизни — вопрос о смысле жизни вообще — застал лишь на смертном одре (...) “Все три дня, в продолжение которых для него не было времени, он барахтался в том черном ящике, в который просовывала его невидимая непреодолимая сила. Он бился, как бьется в руках плача приговоренный к смерти, зная, что он не может спастись; и с каждой минутой он чувствовал, что, несмотря на все усилия борьбы, он ближе и ближе становился к тому, что ужасало его (...)
“Да, все было не то, — сказал он себе, — но это ничего. Можно, можно сделать “то”. Что же “то”? — спросил он себя и вдруг затих (...)
Тут он почувствовал, что руку его целует кто-то. Он открыл глаза и взглянул на сына. Ему стало жалко его. Жена подошла к нему. Он взглянул на нее. Она с открытым ртом и с неотертыми слезами на носу и щеке, с отчаянным выражением смотрела на него. Ему жалко стало ее.
“Да, я мучаю их, — подумал он. — Им жалко, но им лучше будет, когда я умру”. Он хотел сказать это, но не в силах был выговорить. “Впрочем, зачем же говорить, надо сделать”, — подумал он. И указал жене взглядом на сына и сказал:
— Уведи... жалко... и тебя...
И вдруг ему стало ясно, что то, что томило его и не выходило, что вдруг выходит сразу... Жалко их, надо сделать, чтобы им не было больно. Избавить их и самому избавиться от этих страданий...
Он искал прежнего привычного страха смерти и не находил его. Где она? Какая смерть? Страха никакого не было, потому что и смерти не было”.
Так, согласно Толстому смерть как бессмыслица, как зло побеждается любовью, сообщающей осмысленность даже индивидуальной человеческой кончине. Это и означают последние слова Ивана Ильича: “Кончена смерть... Ее нет больше”. Страх смерти был болезненной “проекцией” существования одичавшего “я”, в котором все человеческое пожиралось обезумевшим инстинктом самосохранения: “я”, которое вообще “забыло” о том, что на свете существуют “другие”, “уничтоженные” эти “я” только за то, что им не предстояло умереть с сегодня на завтра. Нужно было вспомнить о них — вспомнить по-настоящему, приняв их в себя изнутри, пережив их горечь, их тревогу, их боль. Тогда кошмар всемогущей Смерти исчез: осталась жизнь, бытие — как дар человечеству, который не перестает быть даром оттого, что каждому человеку предстоит умереть (с. 59-61)”(Давыдов Ю.Н. Этика любви и метафизика своеволия: Проблемы нравственной философии М., 1982).
В передаче Ю.Н. Давыдова толстовская концепция любви, раздвигающей границы жизни, преодолевающей смерть, кажется неоспоримой. Действительно, нравственное и шире — социальное — значение любви Толстым раскрыто очень хорошо. У писателя есть также определенное понимание любви как деятельности, творящей жизнь. Не случайно в “Смерти Ивана Ильича” свою концепцию любви он “обыгрывает” на примере любви героя рассказа к жене и сыну, которая отнюдь не сводится к абстрактным чувствам симпатии, приязни. Да иначе и не могло быть. В противном случае мы имели бы еще одну худосочную теорию-проповедь любви вообще, абстрактной любви к человечеству. Толстой, как писатель-реалист, склонен был понимать любовь именно как любовь-деятельность, воспроизводящую, творящую жизнь.
Тем не менее толстовская концепция любви имеет ряд серьезных недостатков. Во-первых, упрек Толстому может быть сделан в том плане, что в любви на первый план он выдвигал духовную, нравственную, психологическую сторону и недооценивал и даже игнорировал физическую сторону. Вследствие этого он постоянно “сбивался” с понимания любви как деятельности на ее понимание как чувства. Отсюда и толстовское преодоление смерти в любви кажется эфемерным, чисто психологическим. Ведь на самом деле преодоление смерти в любви — это гигантский жизненный процесс, это труд воспроизводства жизни, продолжения жизни в потомстве, а не просто сознание или чувство того, что смерти нет. Чтобы смерти не было, надо работать, трудиться, действовать, деятельно любить. Одних переживаний, чувств, одного изменения сознания мало для того, чтобы по-настоящему преодолеть смерть, преодолеть ограниченность отдельной, индивидуальной жизни.
Второй упрек Толстому: он некоторым образом абсолютизировал любовь, чрезмерно расширил ее границы, поставив в центр жизни. На самом деле кроме любви к “другим” есть еще и борьба с “другими”. Это не обязательно война на уничтожение. Это может быть честное соревнование, здоровая конкуренция. Это может быть борьба нового со старым, передового с отживающим. Это, наконец, может быть борьба со злом, с носителями зла. Такая борьба с “другими” не менее значима для жизни, чем любовь к “другим”. Любовь — лишь один полюс жизни. Другой ее полюс — борьба (5). Как специальная деятельность любовь выступает лишь в отношениях мужчины и женщины. Во всех других отношениях она выступает в качестве чувства любви, как эмоциональная компонента этих отношений. Поставив любовь в центр жизни, Толстой этим невольно обедняет, суживает значение самой жизни вплоть до ее значения лишь как семейно-брачной. Ведь только в последней любовь играет роль центра. Во всех других формах человеческой жизни она может быть лишь одной из составляющих.
В-третьих, Толстого можно упрекнуть в том, что он трактует любовь не только в плане продолжения рода, а вообще в плане воспроизводства жизни. В любовь он старается включить все формы деятельности, с чем мы не можем согласиться. Да, любовь как чувство участвует во всех формах человеческой деятельности, направленных на воспроизводство (обессмертивание) жизни. Но это не значит, что она одна ответственна за воспроизводство жизни. Существует определенное “разделение труда” между любовью-деятельностью и трудом-творчеством. Любовь ответственна за воспроизводство живой родовой жизни. Творчество ответственно за воспроизводство “мертвой” жизни — материальных и духовных благ, материальной и духовной культуры. В той степени, в какой Толстой переоценивал значение воспроизводства живой родовой жизни, он недооценивал значение воспроизводства культурной жизни. Если он и ценил труд-творчество, то только в аспекте решения проблем любви-деятельности, воспроизводства живой жизни. Этим, кстати, объясняется его стремление (на склоне лет) к опрощению, настороженное отношение к некоторым достижениям культуры, недооценка роли науки в обществе.
Если говорить о потенциальном бессмертии, то следует сказать что бессмертие любви, выражающееся в продолжении жизни в детях, — самое короткое бессмертие. Ведь оно ограничено рамками жизни детей после смерти родителей. Внуки лишь отчасти продолжают жизнь дедов, а потомки, родившиеся после смерти предков, имеют с ними еще более отдаленную связь. Однако и это короткое потенциальное бессмертие имеет различную глубину, определяется тем, как к нему относится человек. Если он не только дал жизнь детям, но и воспитал их так, что они в свою очередь продолжают родовую жизнь, воспитывают своих детей в том же духе, то его потенциальное бессмертие глубже, значимее того продолжения жизни в детях, которое не идет дальше детопроизводства. Человек должен быть по-своему дальновиден в любви и в семейной жизни вообще. Ему нужно думать не просто о детях, а о том, чтобы заложить в них уважение к предкам и сознательное стремление к дальнейшему продолжению рода. Ведь не секрет, что родители часто не думают об этой стороне воспитания детей. Они либо стремятся воспитать просто хороших людей (а это утопия: просто хороших людей не бывает), либо думают лишь о профессиональной или творческой судьбе детей. Дети же, помимо всего прочего, должны продолжить род. Воспитание их в духе уважения к детопроизводству, животворчеству — отнюдь не простая задача. Жизнь мстит тем, кто об этом забывает. Сколько уже родов, генеалогий кануло в лету из-за пренебрежительного отношения к животворчеству! Вырождение, вымирание грозит тем человеческим сообществам, которые легкомысленно относятся к ценностям продолжения рода.
* * *
Любовь не является единственной формой “делания” бессмертия. Другой формой обессмертивания жизни, как установил еще Платон, является творчество. Между любовью и творчеством существует тесная связь. Более того, они опосредуют друг друга. Можно сказать так: любовь — это творчество живого, животворчество, а творчество — это любовь к истине, добру, красоте. Любовь и творчество делают одно, общее дело, но только разными путями. Они взаимно дополняют друг друга. Любовь без творчества ведет к застою жизни, к вечному повторению одного и того же. Творчество без любви бессмысленно и просто невозможно.
Любовь мужчины и женщины питает и поддерживает любовь к истине, добру, красоте. На этот счет имеется масса свидетельств.
Бывает, конечно, когда любовь и творчество мешают друг другу. Но это не правило, а исключение из правила и вызвано чаще всего привходящими обстоятельствами, ненормальными условиями любви и/или творчества.
Продолжение человеческого рода
Поскольку личное бессмертие невозможно, постольку перед людьми всегда стояла и будет стоять проблема продолжения рода, воспроизведения себе подобных. Как говорил Платон, смертное, в отличие от божественного, не остается всегда одним и тем же, но устаревая и уходя, оставляет новое свое подобие.
Пока люди не изобрели иной способ воспроизведения себе подобных, они должны рожать-растить детей и решать связанные с этим проблемы любви, брака и семьи.
Прежде всего о проблеме рождаемости. Социологи и демографы давно уже бьют тревогу: падает рождаемость, все более угрожающими становятся факторы, ведущие к депопуляции, т. е. вымиранию населения. Демографы называют порог — 2,15 ребенка на одну женщину, — ниже которого происходит уменьшенное воспроизводство человека. Имеются уже целые страны, в которых уровень рождаемости значительно ниже этого порога. Так, в Германии он равняется 1,4 ребенка на одну женщину. Не лучше положение в России, особенно в последние годы.
Бич современного культурного общества — малодетная семья (однодетные и двухдетные семьи). Демографы подсчитали, что если бы все семьи были двухдетными, то население страны уменьшилось бы вдвое через 350 лет. А если бы все семьи были однодетными, то оно уменьшилось бы вдвое уже через 53 года. Дело как раз идет к тому, что преобладающей формой семьи становится однодетная. Более того, сама семья как социальный институт распадается. И это понятно. Возникла ситуация порочного круга. Малодетность приводит к тому, что последующие поколения людей, выросшие в малодетных семьях, утрачивают необходимые качества для совместной жизни в семье, вследствие чего заключаемые браки становятся все менее и менее прочными.
Факты таковы, что современному цивилизованному обществу грозит медленная смерть (6), если не будут предприняты серьезные меры по повышению рождаемости, укреплению семьи или ее преобразованию в иной социальный институт, благоприятный для воспроизводства человека.
Как видим, проблема “делания” бессмертия самым тесным образом связана с проблемой рождаемости и, соответственно, с проблемами любви, брака и семьи. Все наши успехи в области науки и техники, все наши культурные достижения ломаного гроша не стоят, если не будет решена проблема воспроизводства человека. В результате депопуляции, вымирания просто некому будет пользоваться плодами науки, техники, культуры. Современное общество развивается однобоко и рискует оказаться невольным самоубийцей. Нужен сбалансированный подход. Логика “делания” бессмертия требует, чтобы проблемам воспроизводства человека уделялось, по крайней мере, не меньше внимания, чем развитию экономики, науки, техники, культуры. Пока этого нет. Взять хотя бы любовь. Она находится как бы в фокусе проблем воспроизводства человека. И что же? Может ли общество “похвастаться” достаточным вниманием к нуждам и запросам любви? Нет, конечно. Когда любящие молодые решают создать семью, то далеко не всегда они имеют возможность “свить свое гнездо”, т. е. жить совместно в нормальных жилищных условиях. Далее, очевиден такой факт, как ухудшение благосостояния семьи в результате рождения ребенка. Имеющие детей явно проигрывают в экономическом отношении тем, кто не имеет детей. Труд родителей по-настоящему не оценен обществом. Можно прямо сказать, что современное общество проводит антидетскую политику. Такая политика близорука и чревата медленной смертью общества. Нужно, наконец, осознать важность охраны самого человека как живого существа, как уже осознали важность охраны окружающей среды. Нужно осознать, наконец, необходимость неотложных мер по налаживанию устойчивого воспроизводства человека (не за счет “плодовитости” сельских жителей, которых становится все меньше и меньше, а за счет разумно организованного, сбалансированного труда, отдыха и быта городских жителей).
Существуют две крайности в оценке любви как фактора жизни.
Есть люди, которые пренебрежительно относятся к ней или считают ее необязательной для жизни. Их можно только пожалеть. Они лишают себя существенной части жизни. Большинство этих людей так или иначе влюбляются, увлекаются и занимаются сексом. Но всё равно, они не дорожат любовью и поддаются ее чарам как бы нехотя, удовлетворяют свои любовные желания в самом простом, примитивном варианте. Между тем любовь — мощнейший двигатель-фактор жизни, благодаря которому и другие ее стороны и сама она в целом, обретают смысл-значение, обогащаются, расцвечиваются тысячами красок. Под лучами любви всё представляется в самом лучшем свете, сама жизнь не только обретает смысл, но и становится постоянным источником радости-наслаждения. Любящий человек предрасположен к добру, к гармоничным отношениям с другими людьми, вообще со всем миром. Любящий человек, безусловно, любит природу, животных, растения. Любящий человек любит себя, свое тело и душу, свою любовь, хочет соответствовать ей, ее чарующей красоте-гармонии, хочет быть лучше, учиться, совершенствоваться до бесконечности, творить, созидать, дерзать, быть достойным предмета любви (любимой или любимого).
Любовь имеет величайшую ценность благодаря тому, что она является одним из самых сильных источников положительных эмоций, наслаждения и радости. А значение положительных эмоций трудно переоценить. Они ободряют, мобилизуют и, с другой стороны, смягчают действие разных стрессоров. Если положительных эмоций мало, то жизнь постепенно превращается сначала в прозябание, пустое существование, а затем в самый настоящий ад.
Без любви, без любовных утех человек лишается значительной части положительных эмоций. Он может стать из-за этого мизантропом, психопатом, быстро увядать, дряхлеть, стареть и т.д.
Если любовь служит злу, то это для нее привходящее обстоятельство. Сама по себе любовь не является ни вампом, ни убийцей... В большинстве случаев она нормальна, т. е. такая, какой она должна быть или имеет место у большинства мужчин и женщин.
Сама любовь внутри себя — целый мир, восхитительный и прекрасный!
Другая крайность в оценке любви: ее абсолютизация. Эта абсолютизация может носить разный характер. Для молодых любовь может быть равна жизни и они порой ставят вопрос ребром: если нет любви, то не стоит жить (без любви нет жизни). Сколько из-за этого драм и трагедий! Сколько самоубийств, искалеченных жизней! Художественная литература переполнена подобными сюжетами. Вспомним хотя бы знаменитую трагедию Шекспира “Ромео и Джульетта” или “Страдания юного Вертера” Гете. Любовь стоит того, чтобы ради нее жить, но она не стоит того, чтобы из-за нее умирать.
Еще одна абсолютизация любви: когда ради любви человек жертвует не жизнью, а другими существенными ее сторонами, например, любимым делом, творчеством... Погружение в любовь порой затмевает всё остальное. Человек становится рабом любви, превращается в сексуальную машину, в тряпку, растрачивает свою жизнь на любовные похождения или становится подлецом, нравственным уродом, преступником, убийцей.
Своеобразной абсолютизацией любви является также проповедь всеобщей любви, когда ее ставят в центр индивидуальной и общественной жизни. Выше мы критиковали такую абсолютизацию любви в творчестве Толстого. Повторяем, кроме любви к “другим” есть еще и борьба с “другими”. Это не обязательно война на уничтожение. Это может быть честное соревнование, здоровая конкуренция. Это может быть борьба нового со старым, передового с отживающим. Это, наконец, может быть борьба со злом, с носителями зла. Такая борьба с “другими” не менее значима для жизни, чем любовь к “другим”. Любовь — лишь один полюс жизни. Другой ее полюс — борьба.
Итак, кто слишком много внимания уделяет любви, тот, как правило, становится ее жертвой. Погружение в любовь также опасно, как и бегство от любви. Вообще очень важно, с одной стороны, сознавать жизненную важность любви, а с другой, не переоценивать ее значение.
Любовь относительно независима как от любящего, так и любимого, т. е. от субъекта и объекта любви.
Ее относительная независимость от любящего проявляется в том, что она может застать его врасплох или возникнуть даже вопреки его воле и разуму.
Ее независимость от объекта любви проявляется в том, что конкретный объект может быть не самым лучшим вариантом и, более того, как в поговорке “любовь зла, полюбишь и козла”, объект может быть просто ничтожным или опасным для любящего.
Чтобы любовь не застала человека врасплох и не диктовала ему своих условий, он должен готовиться к ней, набираться опыта, учиться распознавать возможную любовную лихорадку и тех “любимых”, от которых ему надо держаться подальше.
Любовь как род деятельности в своей основе нормальна и в то же время допускает различные отклонения от нормы вплоть до патологии.
Есть определенная трудность в оценке того, что является нормальным в любви, а что ненормальным.
По всей видимости, нормальная любовь — это половая любовь (между мужчиной и женщиной), которая поддерживает, гармонизирует, совершенствует настоящую их жизнь и воспроизводит новую. Короче: нормальная любовь — взаимная, разделенная любовь между мужчиной и женщиной.
Не следует думать, что нормальная любовь одинакова для всех, что она — образец идеальной любви, которой должна соответствовать реальная любовь.
Нормальная любовь едина и многообразна, типична и индивидуальна, серийна и уникальна. А должного в ней не больше, чем сущего. Она нормальна как нормален здоровый человек. Если здоровье для нас — непререкаемая ценность, то и нормальная любовь — такая же ценность.
Норма в любви — это мера, середина между крайностями, единство и динамическое равновесие противоположностей. Так — в общем и целом. Конкретно же норма флуктуирует в ту или иную сторону. Она по своей сути статистична. Поскольку нет идеальной середины, идеального равновесия, постольку нет и идеальной любви. Реальная любовь всегда чуточку отличается от того, что мы представляем как идеальное. И она разная у разных людей.
Нормальным является не только равенство полов, но и некоторое доминирование одной из сторон. Первую скрипку может играть мужчина, а может и женщина...
Нормально не только равновесие духовного и физического, но и некоторое преобладание того или другого. У одних может быть более выражено эстетическое (дистантное) начало любви, у других — чувственно-осязательное (контактное).
Нормально различие спокойной и страстной любви. Она может быть как равнинная река, а может быть как горный поток.
Вполне допустимо-терпимо различие любви с эгоцентрическим уклоном (когда человек любит больше себя, чем другого) и любви с альтруистическим уклоном (когда человек больше любит другого, чем себя).
И т. д., и т. п.
Напомним, суть половой любви в том, что она представляет собой гармоническое противоречие и как таковая основана на противоположности полов. Без этого противоположения нет настоящей, нормальной любви. Самоудовлетворение, однополая “любовь” (гомосексуализм), изнасилование, удовлетворение полового желания с помощью животных, виртуальная любовь и т.д. — лишь тени, бледные копии, суррогаты любви. Они ненормальны именно потому, что представляют собой деформацию любви как гармонического противоречия. Например, сколько бы ни лелеяли, ни восхваляли гомосексуалисты свою “любовь”, она всегда будет оставаться деланной, искусственной, основанной лишь на некотором подобии половой противоположности. Вследствие этого она всегда будет “любовью” сексуальных меньшинств, т.е. исключением из правила. Преувеличенное внимание к этой любви в современном обществе — временное явление, своеобразные издержки сексуальной революции.
Или виртуальная любовь (по интернету). Она может быть хороша, если является прелюдией или дополнением к живой любви. И она, безусловно, ненормальна, если замещает последнюю.
Чисто духовная любовь к противоположному полу (неразделенная или виртуальная), безусловно, лучше, чем безлюбое состояние (пустота чувств). Более того, она может быть полезна в общем контексте жизни, как своеобразный любовный тренинг и как стимул к творчеству, к самосовершенствованию. Тем не менее, человек должен сознавать недостаточность такой любви, не зацикливаться на ней, стремиться к полноценным любовным отношениям.
То же можно сказать о самоудовлетворении (мастурбации и т.п.). Самоудовлетворение лучше, чем ничего, но хуже нормальных половых отношений.
Ненормальная любовь — не обязательно патология. Она становится таковой лишь при определенных условиях, а именно: либо в результате психического заболевания, либо как следствие преступных действий.
Лирика и эротика — два типа любовных переживаний.
Лирика основывается на чувствах, рожденных зрительными и/или слуховыми образами. Это — дистантная любовь.
Эротика основывается преимущественно на осязательных чувствах и действиях. Это — контактная любовь.
В лирике преобладает духовно-эмоциональная, созерцательная составляющая любви. В эротике — физическая, телесная, осязательно-действующая составляющая.
Между лирикой и эротикой может быть гармония, а может быть антагонизм. Гармония лирики и эротики — это то, к чему обычно стремятся люди, что называют полноценной любовью. В рамках любовной гармонии лирика и эротика дополняют и опосредуют друг друга.
В случае ненормального течения любви лирика может подавлять эротические чувства, а эротика — лирические. Антагонизм лирики и эротики обычно возникает в ситуации противопоставления духа и тела, когда духовное считается чем-то возвышенным, благородным, а телесное — чем-то низменным, животным, скотоподобным.
Половая мораль проста и сложна. Она проста как правила дорожного движения и сложна как сама жизнь. Половая мораль регулирует половые отношения людей, либо побуждает-направляет, разрешает, либо ограничивает, запрещает. Все эти побуждения, разрешения, ограничения и запрещения основаны на понятиях добра и зла, которые в свою очередь вытекают из золотого правила поведения (“не делай другим того, чего не хочешь, чтобы делали тебе” и “поступай с другими так, как хотел бы, чтобы поступали с тобой”).
Прежде всего половая мораль побуждает взрослых людей к половым отношениям и запрещает половые отношения между родителями и детьми, братьями и сестрами. Это — полюсы отношения половой морали к половой жизни. Между ними — весьма широкий спектр разрешений и ограничений.
Половая мораль побуждает людей к половым отношениям, поскольку видит в этих отношениях добро и счастье. Она ограничивает и запрещает половые отношения в тех случаях, когда они могут привести или ведут к злу.
Нельзя понимать половую мораль лишь как нечто ограничивающее и запрещающее. Иначе этот будет репрессивная мораль.
Из Открытого письма всем заказчикам убийств и убийцам:
Дальнейшая жизнь убийцы или заказчика убийства во многом бессмысленна, так как она лишается благородного содержания. Как может убийца, сделав свое дело, смотреть в глаза других людей спокойно-честно-прямо, без этой страшной тайны, без этого сознания, что он кого-то лишил жизни? Убийство — злодейство, какими бы целями они ни оправдывалось. Убивающий других — злодей без всяких оговорок (7).
Безусловно прав был А.С. Пушкин, утверждавший: “гений и злодейство — две вещи несовместные”. Злодейство и творчество несовместимы. Как можно сочинять стихи и при этом убивать людей! Для кого сочинять стихи, если ты убил одного из тех, кому они предназначены?
Несовместимы также злодейство и любовь. Убийца уже не может нормально любить женщину, детей, кого бы то ни было.
В первом случае (любви к женщине) это понятно. Красота и убийство несовместимы. Красота — это гармония, радость жизни, ее продолжение-умножение. Убийство — это дисгармония, мука жизни, ее уничтожение. Говорят: “у войны — неженское лицо”. То же можно сказать и об убийстве.
Во втором случае (любви к детям) это также понятно. Дети — цветы жизни, ее будущее, ее воспроизводство. Убийство — это препятствование к воспроизводству жизни, к ее продолжению, это уничтожение будущего жизни. Ведь убивая взрослых людей, убийца убивает неродившихся, но могущих родиться детей или оставляет сиротами родившихся.
В связи с указанными мыслями о несовместимости любви и убийства между мной и одним философом возникла небольшая дискуссия. Он высказал замечание по поводу моей трактовки любви и стал называть разные формы любви (“любовь-ненависть”, “любовь-вамп” и т.п.), существование которых якобы опровергает эту трактовку. Я сказал, что любовь в норме (нормальная любовь) противоречит смерти, а, следовательно, и убийству. Названные же им формы любви не являются любовью в чистом виде, что это своеобразные патологии любви, что они лежат на границе нормы и патологии, здоровья и болезни или даже всецело находятся за пределами нормы-здоровья. Не случайно они называются не просто любовью, а любовью-ненавистью, любовью-вампом. Присоединяемые к ним слова изменяют содержание и назначение любви. Нормальная любовь — всегда гармония. А гармония противоречит такому разрушительному явлению как смерть (не говоря уже об убийстве).
С трудом прочитал эту книгу. Откровенно говоря, не нравится мне ее дух. Главный герой выглядит как сексуальный маньяк с весьма ограниченным набором мыслей и чувств. Все вертится вокруг болезненной страсти его к девочке-подростку. Для него нет ни мира культуры, ни мира нормальных человеческих отношений, ни, самое главное, любимой работы, дела-творчества. Какая-то односторонняя книга. Я вполне допускаю любовь сорокалетнего мужчины к девочке-подростку, но не в такой морально ущербной атмосфере, когда эта любовь имеет болезненно-маниакальный и криминальный оттенок. Можно, конечно, обвинять слишком суровую официальную мораль в драматизации и даже трагедизации любви героя (герой волей-неволей чувствует себя моральным изгоем-преступником). Но есть в этой любви что-то действительно дурное. Ведь девочка Лолита отдалась своему отчиму как бы играя, из любопытства и затем уже быстро охладела к нему, тяготилась его любовью. То есть почти сразу после начала любовных отношений отчим обращался с ней не на основе взаимности чувств, не как с личностью-субъектом, а как с объектом своих вожделений, как с куклой-вещью. Он задабривал ее как ребенка-несмышленыша (буквально покупал ее благосклонность) и, конечно, запугивал... Секс носил явно односторонний характер. А это против всякой морали.
Секс только тогда морально оправдан, когда основан на взаимности, т. е. на самом себе, на внутренних для него, сексуальных побуждениях обеих сторон. Ненормально, если хотя бы одна из сторон в сексе принуждается к нему внешними обстоятельствами и не получает от него удовлетворения.
Культура — возделывание, обрабатывание, воспитание, развитие, почитание.
Из толкового словаря
Сношение ради удовлетворения полового желания отличается от любовного наслаждения, как завтрак бедняка от трапезы магараджи
Ветви персика
...занятие любовью — это совместное творчество, старание двух людей в сотворении радости и красоты, наслаждение, одинаковое для обоих, в которое оба вносят одинаковый вклад.
Рут Диксон
1. Прежде всего к любви нужно относиться самым серьезным образом, не понимать ее только как чувство, как “вздохи при луне”, в чисто романтическом ореоле. Любовь в самом полном и глубоком смысле есть деятельность ума, души и тела. К ней нужно относиться как к роду человеческой деятельности и, следовательно, готовиться, учиться и добиваться ее, а не ждать как подарка судьбы.
(В самом деле, почему непременно надо дожидаться любви как подарка судьбы? Почему надо мириться с ее случайностями и капризами? И почему для любви нужен обязательно единственный во всей Вселенной? Еще раз повторяем: любовь — род человеческой деятельности и поэтому к ней надо готовиться как к любому другому роду деятельности, ее нужно добиваться, поддерживать, развивать. Д.И. Писарев говорил о счастье, что оно завоевывается и вырабатывается, а не получается в готовом виде из рук благодетеля. То же можно сказать и о любви.)
2. Отвергая гипертрофированное представление о чувстве любви как важнейшем факторе половой любви мы утверждаем, что в основе половой любви лежит не только чувство, но и все другие составляющие человеческой психофизиологии.
Когда юные создания осваивают мир любви в полном объеме, руководствуясь только своими чувствами, то они обречены делать ошибки и терпеть неудачи. Чувства — компас в любовных отношениях и только компас. Для нормальной половой близости этого компаса недостаточно. Требуются знания и умения, а для этого нужен прежде всего ум, рассудок.
3. Любовь есть гармония двух гармоний: физической и духовной. Она — деятельность ума, души и тела, т. е. все три элемента одинаково важны для нее.
Обычно, когда говорят о любви, то имеют в виду только два элемента: физическую и душевную близость. Для полноценной любви этого мало. Ум, рассудок, разум обязательно должны присутствовать в ней и как верные ее стражи, хранители и как ее помощники. Любовный расчет и любовная интуиция также важны, как и любовное чувство. Разум должен заниматься, во-первых, поиском путей устранения всего, что мешает любви, что подвергает ее тяжким испытаниям, и, во-вторых, заботиться о ее развитии, совершенствовании, обогащении, расцвете. Любовный расчет, в частности, очень важен в совершенствовании техники любовных отношений (правил-приемов ухаживания, техники секса, правил-приемов послесексуального поведения).
4. Есть тьма умников, которые противопоставляют любовь и секс. Секс — необходимая составная часть любви, ее физическая сторона. То, что в любви порой выпячивают то одну ее сторону, то другую, то секс, то духовную близость, говорит лишь о недостаточном знании людьми законов любви, того, что она носит целостный характер, и противопоставлять одно другому в ней — это пример извращенного понимания любви.
5. Говорят, что любовь индивидуальна. На этом основании утверждают, что любви нельзя учиться, что каждый переживает ее по-своему и что хорошо одному, может быть плохо другому. Такая абсолютизация индивидуального в любви крайне опасна. Она приводит к тому, что люди не учатся любви, подходят к ней по-дикому, начиная всё с нуля; каждый открывает все Америки заново; как слепые котята тыкаются в сложных перипетиях любви и путем проб и ошибок чему-то научаются, а чаще в течение всей жизни используют лишь ничтожную долю того, что может дать любовь.
Да, любовь несет на себе печать индивидуальности тех, кто любит. Но она имеет и общее, что свойственно многим или всем людям. Более того, она имеет свои законы, правила, которые так или иначе пробивают себе дорогу в индивидуальных половых отношениях.
6. Нужно преодолеть еще одно заблуждение: в делах любви нельзя ориентироваться только на настроение, на эмоциональную предрасположенность. В частности, если нет расположения к любовной игре, а другая сторона жаждет, то нужно постараться разными путями переломить свое настроение, подготовить себя...
В половом общении не всегда чувство должно предварять действие. Вполне допустима обратная ситуация: сначала действие, а потом чувство, т.е. действием можно вызвать чувство. В этой обратной ситуации на первое место выходит ум.
(В любви как в творчестве: человек может идти от вдохновения, а может попытаться решить творческую задачу независимо от того, есть у него вдохновение или нет. Творческие люди обычно не ждут вдохновения, а настраивают себя, приводят себя к этому состоянию. Таким был, кстати, П. И. Чайковский. Он считал, что “вдохновения нельзя ожидать, да и его одного недостаточно: нужен труд, труд и труд”!)
Современная половая любовь — культурная любовь, и она основана не только на культуре чувства, но и на культуре действия. Культура же действия (любовных, сексуальных действий) дается лишь опытом, т.е. познанием, исследованием, пробами и ошибками, экспериментированием, дерзанием.
7. Для полноценной физической любви крайне необходимы регулярные занятия физической культурой и спортом, полноценное сбалансированное питание, поддержание тела в идеальной физической форме (ни слишком худое, ни слишком полное). Нужно добиваться, чтобы тело было красивым как в смысле форм (фигуры), так и в смысле движений (их легкости, грации).
Как мы уже говорили, любовь — гармония мужчины и женщины как половых партнеров и она предполагает наличие двух гармоний — физической и духовной. Физическая гармония в любви — это гармония двух красивых, гармонично развитых тел. Таким образом, гармоничное развитие тела — необходимое условие любви. Если кто-то добивается любви, но при этом являет собой зрелище некрасивое, дисгармоническое, не может рассчитывать на взаимность. Одни душевные качества здесь не помогут.
8. Необходимой прелюдией к любви (как таковой) и/или дополнением к ней должны быть другие взаимные гармонические движения — танцы. Танцы, танцевальная культура — мощнейшее средство, помогающее любви (ее обнаружению, поддержанию и развитию). Кто специально учился танцам и любит танцевать, тот знает, как сильно влияют они на взаимное познание, на притирку и гармонизацию отношений мужчины и женщины как полов. Речь идет прежде всего о парных танцах. Парный танец — это своеобразный двойник любви, испытательный полигон любви, экспериментальная модель любви. В парном танце мужчина и женщина вырабатывают и отрабатывают общие элементы своего полового поведения. Мужчина перестает бояться женщины, а женщина — мужчины. Они познают характер друг друга, познают индивидуальные и половые особенности поведения и благодаря этому могут сознательно делать любовный выбор, не только по велению сердца. К сожалению, в нашей стране (да и во многих других странах) еще очень плохо понимают значение танцев для любви и для жизни в целом. В противном случае танцам учили бы как обязательному предмету во всех учебных заведениях и танцы были бы обязательным элементом культурного времяпрепровождения людей с детских лет и до глубокой старости. Насколько красивее и гармоничнее была бы человеческая жизнь и сколько бы драм и трагедий удалось избежать людям на почве половых отношений, если бы они постоянно танцевали!
9. В делах любви партнеры не всегда одинаково настроены, готовы, опытны и т.д. и т.п. Половое соответствие — это динамическое равновесие, что-то вроде качаний маятника. Оно предполагает некоторые отклонения в сторону несоответствия. В сущности лишь иногда желания партнеров, их готовность к любовной игре совпадают. Чаще бывает, когда одна из сторон меньше желает или даже не хочет. Этого бояться не нужно. Такое несоответствие находится в пределах устойчивого динамического равновесия — половой любви.
В ситуациях несоответствия можно действовать двумя путями:
1) если несоответствие сильно выражено (например, в случае болезни одного из партнеров), то следует воздержаться от любовной игры (должен уступить тот, кто желает);
2) если несоответствие не очень сильно выражено, то уступить должен тот, кто меньше желает (или даже не хочет), т. е. переломить свое настроение, подготовить себя к любовной игре.
10. Против предрассудка о естественности пассивного поведения женщины в любовной игре.
Активность должна быть обоюдной, взаимной, попеременной. В конечном счете мужчина ведет себя более активно, но это лишь в конечном счете.
Пассивность необходима (не только женщине, но и мужчине) для отдыха, расслабления, предохранения от чрезмерного напряжения, опустошающей усталости.
Активность необходима (не только мужчине, но и женщине) для достаточного возбуждения и получения оргазма. (В любви наибольшее наслаждение и удовлетворение человек получает от собственных действий-движений. Женщины, которые ведут себя пассивно, не ищут поз, в которых они были бы максимально активны, обрекают себя на пониженную чувствительность, на замедленный темп возбуждения и даже на неудовлетворение [т.е. они чаще не достигают оргазма или даже не знают, что это такое].)
Активность или пассивность партнеров зависит главным образом от позиций. Наиболее распространенная позиция до недавнего времени — “мужчина сверху”. Она считалась основной, а для многих пар фактически была единственной. Эта позиция диктует вполне определенное поведение: мужчина максимально активен, а женщина по-преимуществу пассивна. В итоге женщина не получала настоящего удовлетворения от любовной игры.
Нужно отказаться от взгляда на позицию “мужчина сверху” как на основную. Партнеры должны попеременно бывать в разных позициях, чтобы они могли быть по очереди активными. Для женщины, как мы уже говорили, наиболее пассивная позиция — это когда она лежит, а мужчина на ней. Наиболее активная позиция для нее — это когда она верхом сидит на нем (поза всадницы). Эту позицию любят опытные женщины. В самом деле, по законам динамического равновесия “поза всадницы” должна применяться не реже, чем позиция “мужчина сверху”.
Почему женщина должна быть активной в любви? Потому что физиологически человек устроен так, что наибольшее наслаждение в любви он получает от своих собственных движений, от своей активности. “Поза всадницы” позволяет женщине проявить максимум активности и выдумки, а, следовательно, наиболее сильные наслаждения она получает именно от этой позы. Пассивность женщины в любовной игре ведет к тому, что она не испытывает всей полноты наслаждения вплоть до того, что не может кончить, испытать оргазм. Отсюда у нее развивается неудовлетворенность от любви. Одни женщины, те, у кого изначально не было большого желания, становятся в половом отношении холодными, фригидными. Другие женщины, у которых вначале было сильное желание, переживают психологический стресс, вследствие чего они становятся истеричными или стараются сменить партнера.
11. О стыде и стыдливости в любви.
Стыдливость — сущностное качество человека и речь может идти не о преодолении стыдливости как таковой, а лишь о большей или меньшей стыдливости в разных ситуациях.
Стыдливости может быть много или мало. Когда ее мало, то говорят о бесстыдстве. Это понятно. Бывают, однако, и другие ситуации, когда стыдливости слишком много и она мешает естественному проявлению чувств. Такие ситуации нередки в отношениях между мужчиной и женщиной.
ХХ век коренным образом изменил отношение людей к различного рода обнажениям. Покрой одежды к концу столетия стал таким, что допускает значительное обнажение женщин и мужчин. На пляжах и в бассейнах мужчины и женщины видят друг друга почти голыми. В других общественных местах допускается полуобнажение женщин (вплоть до обнажения или полуобнажения груди, живота, бедер) и почти столь же вольное обнажение мужчин.
С другой стороны, в ХХ веке произошла сексуальная революция, которая привела к полной раскованности и непринужденности половых партнеров в сексуальных вопросах.
Благодаря этим двум обстоятельствам значительно понизился порог стыдливости у большинства людей и она приобрела другой характер. В ней меньше стало инстинктивной боязни, боязливости, всяких страхов, слепого следования традициям и больше — разумного понимания, расчета и индивидуальной вариативности.
И все же остается немало людей, особенно среднего и пожилого возраста, которые продолжают стыдиться в любовных отношениях так, как будто они живут в прошлом веке. Стыдятся обнаженности, стыдятся заниматься любовью при дневном свете, стыдятся ласкать половые органы руками и ртом, стыдятся смотреть вместе сексуальные, эротические фильмы, картинки, стыдятся говорить на сексуальные темы, обсуждать сексуальные проблемы, стыдятся проявить ту или иную сексуальную инициативу и т.д. и т.п. Такая стыдливость, безусловно, мешает любви, ее развитию и совершенствованию.
(Людям среднего и пожилого возраста в большинстве случаев трудно переделать себя и, вероятно, не нужно требовать от них изменения сексуального поведения. В то же время эти люди живут рядом с молодыми (с детьми, племянниками и племянницами, просто с соседями и соседками). Их старые представления в духе репрессивной сексуальной морали могут вредно влиять на их взаимоотношения с молодыми: либо отчуждать молодых от себя, либо воспитывать себе подобных — молодых стариков и старушек. Самое лучшее, если люди среднего и пожилого возраста научатся быть терпимыми, постараются понять молодых и не будут мешать им устраивать свою сексуальную жизнь.)
Стыдливость, мешающую любви, нужно решительно преодолевать. Правда, делать это надо тактично, деликатно, без принуждения, а тем более, насилия.
Если у партнеров достаточно времени для сексуального общения, то они должны внимательно изучить тело друг друга, всё осмотреть, потрогать, пощупать, понюхать, произвести своеобразную сенсуальную (8) разведку (какие наиболее чувствительные в эротическом плане места).
12. Главное в любовном общении — взаимность наслаждения. Эта взаимность по принципу положительной обратной связи необыкновенно усиливает наслаждение обоих партнеров. Если мужчина видит, что женщина возбуждается и переживает оргазм, то он сам гораздо сильнее возбуждается и сильнее испытывает все наслаждения любви, чем в том случае, когда женщина ведет себя спокойно-равнодушно. И наоборот.
13. Нужно помнить, что в любви все средства хороши, если они не неприятны партнерам. “Общее мнение специалистов о побочных сексуальных действиях в браке сходится на том, что любой акт, не противный ни одной из сторон, вполне приемлем”(См.: Энциклопедия половой жизни. — Под ред. проф. У.Харгинса. Вашингтон: Медикал пресс Юнайтед, 1967).
14. Закон любви — разнообразие во всем. Однообразие убивает любовь. Феномен “медового месяца” ясно указывает на этот закон. После начального периода сильных любовных переживаний начинается спад и если партнеры неизобретательны, то постепенно их любовь сходит на нет, превращается, в лучшем случае, в привязанность.
Должно быть разнообразие в ухаживании, в прелюдии, в позициях, в движениях, в дополнительных средствах возбуждения (руки, рот, искусственные средства, фотографии, видеофильмы, музыка), в обстановке (при свете и без света, в постели и не в постели, дома и на природе и т.д.), в полном и неполном обнажении, в чередовании активности и пассивности, напряжения и расслабления.
Одним словом, половая любовь требует такого же серьезного отношения к себе, как и профессиональная творческая деятельность.
И учиться, и совершенствоваться, и неустанно искать, дерзать — всё это надо делать в любви.
... без страстей и противоречий нет жизни, нет поэзии. Лишь бы только в этих страстях и противоречиях была бы разумность и человечность, и их результаты вели бы человека к его цели.
В.Г. Белинский
... тот, кто желает лишить человека страстей на том основании, что они опасны, уподобляется тому, что пожелал бы выпустить из человека всю кровь, исходя из того, что она является причиной апоплексического удара.
Вольтер
Без страсти никогда не было и не может быть совершено ничего великого.
Гегель. Энциклопедия филос. наук. Т. 3.
... ничто великое в мире не совершалось без страсти. Всегда дело сводится к тому, каково содержание моего убеждения, какова цель моей страсти, истинны ли та или другая по своей природе.
Гегель. Соч. Т. VIII. С. 23-24
Тот, кто делает целью одно обуздание страстей, тот дает страстям силу и высоту, которых они не имеют вовсе, — он их ставит соперником разуму. Страсти крепнут и растут именно от того, что им придают огромную важность. Лукреций говорит, что иногда надо уступать потребности наслаждения для того, чтобы она не беспрестанно нас занимала.
А.И. Герцен
Слово страсти означает приведенные в действие способности. Сами по себе они отнюдь не являются злом; напротив, чем более мы их удовлетворяем, тем более мы счастливы. Они становятся пороками или преступлениями только тогда, когда они дурно направлены и, наконец, извращены дурной социальной организацией.
Г. Дезами
Для страсти не нужно годов: она может зародиться в одно мгновение.
И.А. Гончаров. (“Обрыв”)
Страсти, которыми владеем мы, — суть добродетели; страсти, которые владеют нами, — пороки.
Б. Паскаль
Любовь — поэзия и солнце жизни.
В.Г. Белинский
Любовь часто ошибается, видя в любимом предмете то, чего нет... Но иногда только любовь жеи открывает в нем прекрасное или великое, которое недоступно наблюдению и уму.
В. Г. Белинский (Собр.соч. Т. 12. С. 433)
Кто не любит, не может и ненавидеть; кто ничем не восхищается, не может и презирать.
Берне
Самое большее удовольствие — это доставлять удовольствие тому, кого мы любим.
С. Буффле
Разлука для любви — что ветер для огня; слабую она гасит, а большую раздувает.
Бюсси
Для человека, не зараженного самодурством, вся прелесть любви заключается в том, что воля другого существа гармонически сливаетсям с его волей без малейшего принуждения...
Чувство любви может быть истинно хорошо только при внутренней гармонии любящих...
Н. А. Добролюбов
Зенон, философ, когда ему однажды кто-то сказал, что любовь вещь, недостойная мудреца, возразил: “Если это так, то жалею о бедных красавицах, ибо они будут обречены наслаждаться любовью исключительно одних глупцов”.
Разлука ослабляет легкое увлечение, но усиливает большое чувство, подобно тому, как ветер гасит свечу, но раздувает пожар.
Ф. Ларошфуко
Равенство — самая прочная основа любви.
Лессинг
Молодой человек никогда не будет любить свою невесту и жену, если он не любит своих родителей, товарищей, детей.
А.С. Макаренко
Любовь — это казна счастья: чем больше она дает, тем больше она имеет.
Мюллер
Любви дороже мне одно мгновенье
Годов тоски и слез
А.Н. Островский (“Снегурочка”)
Любовь носит такие очки, сквозь которые медь кажется золотом, бедность — богатством, а капли огня — жемчужинами.
Cервантес
Любой судьбе любовь дает отпор.
Сервантес
Да, половина и притом прекраснейшая половина жизни остается скрытой от человека, не любившего со страстью.
Стендаль
Стендаль о любви в Англии: “Часто в них нет ничего замечательного, кроме странной щепетильности... Но, как ни покорна рабыня (жена англичанина — Л.Б.), ее общество вскоре делается тягостным. Отсюда для мужчин необходимость мрачно напиваться каждый вечер, вместо того чтобы проводить, как в Италии, вечера со своими любовницами. В Англии богатые люди, скучая у себя дома, под предлогом необходимости телесных упражнений делают пешком четыре или пять миль ежедневно, как будто человек создан и послан в мир для того, чтобы бегать рысью. Таким образом они расходуют нервный флюид с помощью ног, а не сердца.
Стендаль. О любви. — В: Стендаль. Собр. соч. в 12 т. Т. 7. М., 1970. С. 136
Из всех сладких горестей нет ничего слаще той, что вырастает из несчастной любви.
Стивенсон
Любовь есть любовь, ее из эфира не смонтируешь, вздохами не подопрешь. Тут надо более весомые, материальные скрепы искать...
Так что за скрепы?
Разве не ясно? Секс. Не пошло понятый, разумеется. Женщина должна быть женщиной, черт побери, а не облаком в юбке! В Древней Греции на эти темы писали трактаты. На Востоке науку любви преподавали в школах. Разве в этой сфере не нужны культура, искусство, знания? И талант.
А. А. Тарасов (9)
Физиология любви — это огромная область, и в ней важны не только инстинкты, но и наука, и искусство, и опыт. Культура плотской любви — это часть культуры вообще. В средние века с их неприязнью к человеческому телу эта культура резко упала. И чему же удивляться, если каждый в этой области начинает, став взрослым, почти от нуля, открывает все Америки заново, самостоятельно, методом проб и ошибок, консультируясь только с приятелем по подъезду или со школьной подружкой.
А. А. Тарасов(10)
Любовь может изменить человека до неузнаваемости.
Теренций
Взаимная любовь между людьми есть основной закон жизни человеческой.
Л.Н. Толстой
Счастье любви — в действии; любовь проверяется готовностью делать для других.
Лью Уоллес
Где нет любви, там нет и правды. Лишь тот что-то значит, кто что-то любит. Не быть ничем и ничего не любить — одно и то же.
Л. Фейербах
Самая сильная ненависть — порождение самой сильной любви.
Т. Фуллер
Кто не испытывал, как возбуждает любовь все силы человека, тот не знает настоящей любви.
Н.Г. Чернышевский
С прогрессом общества любовь развивалась не так, что духовное все больше поглощало биологическое, а так, что между ними создавались все более и более гармонические отношения.
В. П. Чертков (О любви. М., 1964. С. 21)
...настоящая любовь — это гармония духовного и физического начала, идеального и материального... И чем органичнее соединение этих двух начал, тем глубже и выше любовь.
В. П. Чертков (О любви. М., 1964. С. 17, 18)
Я понял, что когда любишь, то в своих рассуждениях об этой любви нужно исходить от высшего, от более важного, чем счастье или несчастье, грех или добродетель в их ходячем смысле, или не нужно рассуждать вовсе.
А.П. Чехов (“О любви”)
Влюбленность указывает человеку, каким он должен быть.
А.П. Чехов
* * *
Cупружество состоит не только из удовольствий, столь же преходящих в семейной жизни, как и в жизни вообще, — оно предполагает общие склонности, взаимное страстное влечение, сходство характеров.
О. Бальзак
Брак — это нравственный союз, возникающий на основе взаимной любви и доверия и превращающий супругов в одно лицо.
Гегель
Вообще разница между длительностью желаний и потенции мужчины по сравнению с привлекательностью, плодовитостью и здоровьем женщины создает при святости брака у европейцев несоответствие, способствующее подспудной борьбе и раздорам в семье, с одной стороны, разврату — с другой.
Гегель. “Работы разных лет”. Т. 2. С. 552
... я прожил собственным опытом и до дна все фазы семейной жизни и увидел всю непрочность связей крови; они крепки, когда их поддерживает духовная связь... а без них держится до первого толчка.
А.И. Герцен
... без равенства нет брака в самом деле. Жена, исключенная из всех интересов, занимающих ее мужа, чуждая им, не делящая их, — наложница, экономка, нянька, но не жена в полном, в благородном значении слова.
А.И. Герцен
Сожитие под одной крышей само по себе — вещь страшная, на которой рушилась половина браков. Живя тесно вместе, люди слишком близко подходят друг к другу, видят друг друга слишком подробно, слишком нараспашку и незаметно срывают по лепестку все цветы венка, окружающего поэзией и грацией личность. Но одинаковость развития сглаживает многое. А когда его нет, а есть праздный досуг, нельзя вечно пороть вздор, говорить о хозяйстве или любезничать; а что же делать с женщиной, когда она — что-то промежуточное между одалиской [наложницей] и служанкой, существо телесно близкое и умственно далекое. Ее не нужно днем, а она беспрестанно тут; мужчина не может делить с ней своих интересов, она не может не делить с ним своих сплетен.
А.И. Герцен
... будьте оба осторожны, внимательны больше всего другого к взаимным отношениям, чтобы не закрались привычки раздражения, отчужденности. Не легкое дело стать одною душою и одним телом. Надо стараться. Но и награда за старание большая. А средство я знаю одно главное: ни на минуту из-за любви супружеской не забывать, не утрачивать любви и уважения, как человека к человеку. Чтобы были отношения, как мужа с женою, — но в основе всего, чтобы были отношения как к постороннему, к ближнему, — эти-то отношения главное. В них держава.
Л.Н. Толстой
Брак без любви чреват любовью вне брака.
Б. Франклин
Смотри на жену, как смотрел на невесту, знай, что она каждую минуту имеет право сказать: “Я недовольна тобою, прочь от меня”; смотри на нее так, и она через девять лет после твоей свадьбы будет внушать тебе такое же поэтическое чувство, как невеста, нет, более поэтическое, более идеальное в хорошем смысле слова.
Н.Г. Чернышевский
... жениться интересно только по любви; жениться же на девушке только потому, что она симпатична, это все равно, что купить себе на базаре ненужную вещь только потому, что она хороша. В семейной жизни самый важный винт — это любовь, половое влечение, едина плоть, все же остальное — ненадежно и скучно, как бы умно мы ни рассчитывали.
А.П. Чехов
Есть люди, которые отрицают добродетель и достоинство женщины, потому что случай сводил их все с пустыми и легкими женщинами, потому что они не знали ни одной женщины высшей натуры. И это безверие, как проклятие, служит достойным наказанием безверию, ибо в душе благодарной должен заключаться идеал женщины.
В.Г. Белинский
Нет ничего опаснее, как связывать свою участь с участью женщины за то, что она прекрасна и молода.
В.Г. Белинский
Бывают мужчины, превосходящие говорливостью женщин; но никакой мужчина не обладает красноречием женских глаз.
Вебер
Ничто не побуждает в такой степени к добрым делам, как иметь свидетелем и судьей своего поведения любимую женщину, уважение которой желаешь заслужить.
Вольтер
Я ни в какой мере не являюсь сторонником господства женщин, но желал бы, чтобы мужчины брали женщин в товарищи и воспитывали их так, дабы они для того подходили. Женщине разумной и хорошо воспитанной столь же противно посягать на права мужчин, сколь разумному мужчине противно злоупотреблять слабостью женщины.
Д. Дефо
Когда мужчины неуважительно относятся к женщине, это почти всегда показывает, что она первая забылась в своем обращении с ними.
Д. Дидро
Иные женщины, не понимая, как полезно бы сохранить свои счастливые природные качества, ослабляют их тем, что подражают жеманным и дурным манерам. Даже голос и походку они заимствуют. Уродуя себя, они смотрят в зеркало и не видят, как далеко они удалились от своей природы. Да, им приходится тратить много труда, чтобы меньше нравиться.
Ж. Лабрюйер
У женщин есть только одна возможность быть красивой, но быть привлекательной есть сто тысяч возможностей.
Ш. Монтескье
Мы смеемся над женщинами, усердно следующими модам в одежде, а сами столь же усердно следуем модам в мыслях.
О’Мэлли
Настоящего мужчину делает соединение силы и нежности.
Неизвестный автор
Женщина, если она получит надлежащее образование и воспитание, может так же хорошо усвоить себе научную, художественную и общественную культурность, как и мужчина. При этом главное условие только то, чтобы женщина всегда сохраняла в себе физиологическую и нравственную женственность и выучилась бы не расставаться с нею.
Н.И. Пирогов
Умная женщина непременно должна почувствовать глубокое отвращение к тому мужчине, который в разговорах с нею никогда не может или не хочет забыть ее пол, то есть всегда говорит с нею как с женщиною и никогда не говорит с нею как умный человек с умным человеком.
Д.И. Писарев
Большинство мужчин любят лесть вследствие скромного мнения о себе, большинство женщин — по противоположной причине.
Дж. Свифт
Нет ничего печальнее жизни женщин, которые умели быть только красивыми.
Б. Фонтенель
Равенство полов не должно затмевать различий, обусловленных полом.
В. П. Чертков (О любви. М., 1964. С. 146.)
Женщины без мужского общества блекнут, а мужчины без женского глупеют.
А.П. Чехов
... женщины всегда являлись для меня силой, возбуждавшей лучшее в сердце моем.
Ф.И. Шаляпин (“Маска и душа”)
Сила женщины — в ее слабости.
У. Шекспир. (“Укрощение строптивой”)
* * *
Мужчина выбирает, а женщина отбирает.
Л.Б.
Женский и мужской пол — два начала жизни. Женский пол воплощает сохранение и устойчивость; мужской пол —изменчивость и обновление.
Л.Б.
1) Материал этого раздела взят из книги: Л.Е. Балашов. Жизнь, смерть, бессмертие. М., 1996.
2) В любви мужчина и женщина выступают как гармонические противоположности: только благодаря своим противоположным половым качествам они любят друг друга. Их любовные взаимоотношения, духовные и физические, весьма сложны. Если они заканчиваются, то не победой или поражением одной из сторон, а общим делом их любви — рождением и воспитанием детей.
Могут сказать, а как же гомосексуальные отношения? Ответ прост. Во-первых, гомосексуальные отношения не так уж часты; они — исключение из правила, которое лишь подтверждает правило. Во-вторых, и в гомосексуальных отношениях образуются так или иначе своеобразные, квази- противоположности, именуемые "активом" и "пассивом".
3) Половая потребность — очень сложная категория. В своей основе она является органической подобно потребности в пище. Именно в этом качестве она вызывает поллюции у людей, воздерживающихся от половой жизни. И именно это ее качество заставляет многих людей в отсутствии полового партнера заниматься (осознанно или неосознанно) мастурбацией, т.е. самоудовлетворением.
У человека половая потребность помимо этой органической основы имеет много других составляющих. Она духовно осмыслена, эмоционально насыщена, эстетизирована, встроена в культуру общения, в физическую культуру и т.д.
Соответственно, удовлетворение половой потребности — весьма сложный процесс, далекий от простой органики, с той или иной степенью изощрения.
4) О сексе у животных можно говорить лишь с известной долей условности. У них удовлетворение половой потребности неотделимо от инстинкта продолжения рода. Секс же у людей в подавляющем большинстве случаев имеет целью удовлетворение полового желания, т.е. половое общение само по себе, как самоценность, но никак не деторождение.
5) Мы не случайно говорим о любви и борьбе как полюсах жизни. Между ними — много посредствующих звеньев. Например, к любви как полюсу жизни непосредственно примыкают дружба, товарищество, согласие, содружество, сотрудничество, кооперация.
6) Обращаем внимание читателя: речь идет именно о цивилизованном обществе. В странах “третьего мира” мы наблюдаем обратную картину. Медленная смерть им пока не грозит. Но о них нельзя говорить как о цивилизованных, культурно развитых странах.
В целом для человечества важно соединение двух важнейших факторов жизни: нормальное воспроизводство населения и прогресс культуры, цивилизации. Пока людям не удается сколько-нибудь удовлетворительно соединить эти два фактора. На одном полюсе мы наблюдаем расширенное воспроизводство жизни при недостатке ее качества, культуры. На другом полюсе — улучшение качества жизни, прогресс культуры, но: при убывающем народонаселении.
7) Мы не берем случаи убийства на войне, на дуэли, по неосторожности или в целях самообороны. Это особые случаи. В них, как правило, нет злого умысла.
8) От лат. sensus чувство, ощущение. О сенсуальной разведке и тренировке см.: Руководство в любви и сексе. Пер. с англ.
9) Тарасов А.А. Между нами, мужчинами. С. 191.
10) Тарасов А. А. Закон и долг. М., 1981. С. 98.
11) После звездочек — мысли автора книги.
Цикл задуман автором как своеобразная библиотечка философской литературы по широкому кругу проблем. Он рассчитан на читателя, которому интересно философствование само по себе. Таким читателем может быть и философ, и деятель науки, культуры, и учащийся, студент, аспирант.
Книги цикла относятся к разряду развивающей литературы и могут служить учебными пособиями для пополнения знаний по философии.
В цикле “Философские беседы” автором изданы:
В книге ”Мир глазами философа. (Категориальная картина мира)” предложена оригинальная версия категориальной картины мира, категориальной (собственно философской) логики. Эта версия, с одной стороны, продолжает линию Аристотеля-Гегеля в разработке философских категорий (исследовании категорий мышления, категориального строя мышления). С другой, она содержит ряд новых моментов.
Книга представляет собой систематическое изложение проблем категориальной логики, лежащих в фундаменте философии, философского мышления, миропонимания.
Книга “Жизнь, смерть, бессмертие” — не для любителей эзотерики, мистики, паранауки и т.п. Она для тех, кто любит философию и философствование без посторонних прибавлений. В книге излагается реалистическая концепция жизни, смерти, бессмертия. Автор критикует односторонние точки зрения на жизнь только как на смертную или бессмертную. Он выдвигает и обосновывает идею “делания” бессмертия, показывает сложный характер этого “делания”. Анализируя феномен реального бессмертия, автор приходит к выводу, что наряду с потенциальным существует актуальное бессмертие.
В концентрированном виде основная идея книги выглядит так: абсолютное индивидуальное бессмертие невозможно, но возможно и реализуемо бесконечное приближение к идеалу абсолютного бессмертия.
В книге “Как мы думаем?” освещаются четыре темы:
В брошюре “Золотое правило поведения” освещаются основные вопросы этики, морали, человеческого общежития — через призму исследования золотого правила поведения.
“Критика марксизма и коммунизма” — сборник статей и материалов разных лет. Книга написана в жанре критического философствования.
В брошюре “Соответствия и антисоответствия между категориями” излагаются результаты одного философского открытия. Суть открытия в следующем. Автором выявлены объективные соответствия между парами, семействами категориями. Соответствия таковы, как будто одни и те же пракатегории “задались целью” повториться в ином обличье в каждом категориальном семействе.
В брошюре “Либерализм и свобода” с самых широких философских позиций рассматриваются понятия “либерализм” и “свобода”. Автор считает, что понятие либерализма нужно очистить от наслоений, порожденных ограниченными мнениями о свободе и мнениями, не относящимися собственно к либерализму как идеологии свободного человека.
В брошюре “Что такое философия?” обосновывается идея философии как особого типа культуры, обсуждаются темы: отличие философии от научного познания, предмет и “части” философии, философский плюрализм, многообразие философских учений и направлений. В приложении представлен проект Академии философии.