Глава 3.1

Президент исчез. Но никто не пытался об этом заговорить. Каждый как будто что-то знал, но скрывал это от других. Максим боялся войти в террариум, но не из-за змей, которые были уже отловлены и находились в своих отсеках. У него перед глазами до сих пор стоял просторный вольер между отсеками Немезиды и Фараона, и не выходил из головы загадочный жирный прочерк в учетной книге Чана. После событий последней ночи он не хотел бы снова заглянуть в тот самый журнал.

К счастью, дядюшка за завтраком был очень задумчив и мало обращал внимания на то, что происходит вокруг. Чан в это время куда-то уехал. Слышен был только шум отъезжающего джипа.

Максим нехотя ковырялся в своей тарелке. Он предпочел бы совсем отказаться от еды, но тогда ему наверняка пришлось бы выдержать заботливые дядюшкины расспросы. Поэтому он крупицами собирал по всей тарелке остывший рис и медленно запивал его манговым соком, лишь бы тот ничего не заметил. Закончив свой завтрак раньше его, дядюшка вытер губы салфеткой, встал и извинился, сославшись на занятость. После этого поднялся на второй этаж и заперся в библиотеке.

Проводив его глазами, Максим крепко схватил за руку Ашу и вынудил ее присесть. Сначала она попыталась вырваться, но потом передумала. Случившееся за последние сутки их заметно сблизило.

– Я не могу тут больше оставаться, – признался он. – Мне кажется, я окончательно свихнусь, если пробуду здесь еще хотя бы неделю. Все это слишком давит на меня.

– На меня тоже. Но что тут поделаешь!

– Тебе проще. Ты всего лишь прислуга, на тебя он не обращает внимания. Зато попробуй оказаться в моей шкуре. За все то время, что я здесь, мне пришлось выслушать кучу интереснейших вещей о том, что и как было когда-то. О да! Раньше все было гораздо лучше! Боюсь, что я опоздал со своим рождением на целых сорок лет!

– В этом старые люди все похожи друг на друга. Ну, постарайся же быть к нему снисходительнее.

– Черт возьми, снисходительнее! Да тут не хватит и ангельского терпения. Разве ты не видишь? Дядюшка просто не в себе. Он же не в состоянии оторваться от своих змей, старых видеофильмов и вершины Нангапарбат. Каждый день одно и то же. Словно время продолжает свой бег там, за этой стеной, а здесь… Какой у нас нынче год? Быть может, 1955-й? Меня сейчас стошнит!

– Петр, я понимаю тебя, первое время я сама чувствовала то же, что и ты. Мне хотелось убежать. Но я этого не сделала.

– Вижу, – бросил он. – И как, не жалеешь?

Она пожала плечами.

– Привыкла.

– Значит, тебя ничего не беспокоит?

– Примирись и ты, как я примирилась.

– Ну уж нет! Никогда!

– Все-таки он твой дядюшка.

– Аша! – он покачал головой. – Я должен уехать. Я этого больше не вынесу.

– А как же дядюшка? И ты его оставишь после того, как он потратил столько времени на твои поиски?

– Да сколько можно! Никакой он мне не дядюшка! – в сердцах бросил Максим, сам того не ожидая.

Но Аша расценила его слова по-своему.

– Да, конечно. Человек, который все эти годы для тебя просто не существовал, не может вот так, сразу, войти в твою жизнь. Но ведь он же старается наладить ваши отношения. Так отнесись и ты к нему с пониманием, сделай шаг навстречу.

Максим сделал нетерпеливый жест. Останавливаться было уже поздно.

– Аша, послушай меня. Я сказал правду. Хочешь, верь, хочешь, нет. Он вовсе мне не дядюшка, а я не его племянник. На самом деле меня зовут Максим, а не Петр. Максим Чернецкий. (Она все еще непонимающе смотрела ему в глаза). Я тоже из Винницы. Но все равно я не тот, за кого вы все меня принимаете. Поверь, мне было очень неловко всех обманывать, а дядюшку в первую очередь. Только я на это пошел не по собственной воле. Меня вынудили. Впрочем, с этим покончено. И знаешь, какое это огромное облегчение: вновь стать самим собой! Фу!.. Будто камень свалился с плеч.

До нее наконец дошло. Ее темные глаза округлились, красивые брови потянулись вверх.

– Выходит, ты не Петр? – жалостно переспросила она. – Как же так?..

– Это правда, – он пожал плечами.

– Но я привыкла к этому имени.

– Отныне в нем не будет необходимости. Я твердо решил уехать.

– И ты обо всем расскажешь дядюшке?

Максим покосился на дверь, в которую тот вышел несколько минут назад.

– Пора ему узнать правду. Обо мне и о своем племяннике. Сколько можно лгать?

– Тебе известно, что с его настоящим племянником?

– Его больше нет в живых. Он… умер, – Максим передумал говорить о своем подозрении, что его просто-напросто убили.

– Тогда твоя правда станет ему тяжелым ударом.

– Что ж. Но я так не могу дольше. Возможно, как раз потому у меня и возникло отвращение к дядюшкиным странностям, что я не тот, за кого себя выдаю. Настоящий Петр Шемейко сумел бы, наверное, справиться с этим. А вот я не испытываю по отношению к нему тех чувств, которые помогли бы мне это преодолеть. В том-то все и дело.

– Нет! Тебе нужно оправдание! – рассерженно отозвалась Аша. – Судишь исключительно с собственных позиций, другие тебя не волнуют.

Максим нахмурился.

– Другие, это кто? Ты ведь имеешь ввиду только дядюшку?

– Конечно, кого же еще, – быстро согласилась она.

– А ты? Хочешь, чтобы я остался? – спросил он на всякий случай.

Аша возмутилась.

– Ах, вот оно что! Тебя волнуют только юбки!

– Ну да, – подтвердил он с безмятежным спокойствием. – Извини. Наверно, я действительно эгоист. Потому что в таком случае мое решение уехать остается в силе.

Наверное, только чтобы ее ни в чем не заподозрили, Аша уступила.

– Дядюшка еще не догадывается? Ты ему не говорил ничего?

Максим тяжело вздохнул.

– Откровенно говоря, ненавижу я все эти трогательные сцены. Лучше оставлю записку. В ней постараюсь все объяснить. Затем мне понадобится твоя помощь.

– И что я должна сделать? – поинтересовалась она без особого энтузиазма.

– Поехать со мной в Коломбо. Машину нужно будет перегнать обратно. Полагаю, ты когда-нибудь сидела за рулем? А дядюшку я постараюсь убедить в том, что ты ничего не знала и поехала со мной против своей воли. Ну как?

Она неохотно пожала плечами, дескать, что тут поделаешь.

– Тогда жди меня. Я приду за тобой ночью, – сказал Максим и встал из-за стола.

– Ты еще об этом пожалеешь… Надеюсь, не придется долго ждать.

*****

Протирая воспаленные глаза, он отправился спать далеко за полночь. Не раз начинал он заново письмо, адресованное дядюшке, исписал целую кипу бумаги, но вся она в клочьях валялась в мусорной корзине. Наконец составил коротенькую записку, вложил ее в конверт, заклеил и надписал сверху: «м-ру Дж. Пулу».

Затем установил будильник и прилег не раздеваясь, в надежде хоть ненадолго уснуть. Но ничего из этого не вышло. Ему все время казалось, будто его слепит серебристый лунный свет, струившийся сквозь распахнутое окно, хотя глаза у него были закрыты, и даже лучи не попадали на лицо.

Время тянулось медленно, как никогда. Наконец, посмотрев на часы в очередной раз, он решил, что пора двигаться. Не зажигая свет, наощупь отыскал под кроватью свои туфли, взял их подмышку и на пальцах, стараясь не шуметь, выскользнул из комнаты. Во всем доме царили мрак и тишина. Касаясь рукой стены, Максим осторожно прошел длинный коридор. В гостиной разве что было посветлее из-за окон.

Еще один коридор, и он оказался у двери Аши. Она открыла ему сразу же, как только он постучал. Ее кровать оставалась нетронутой. Она была готова идти за ним.

Максим показал ей, как нужно ходить, чтобы не скрипели половицы. В особенности он опасался Чана, который спал внизу, и у которого слух был, как у собаки.

Вне коттеджа они почувствовали себя значительно увереннее. Максим приподнял ставни, закрывающие въезд в гараж. Джип сумрачно блеснул гладкой поверхностью.

– Помоги мне вывести его, – попросил он. – Стань у руля и направляй, пока я буду толкать.

Максим уперся ногами в стену и, раскачав, заставил автомобиль сдвинуться с места. Аша только и успевала управлять рулем.

В доме попрежнему стояла мертвая тишина. Максим распахнул тяжелые ворота и выкатил джип на дорогу. Месяц, с трудом пробивавшийся сквозь листву деревьев, едва освещал путь.

Вилла растворилась в темноте. Кажется, все прошло гладко. Окна оставались темные, значит, они там преспокойно спали и видели радужные сны. Максим вытер наружной стороной ладони вспотевший лоб.

Теперь можно было заводить. Он сел в водительское кресло и повозился над блоком зажигания. Наконец ему удалось соединить последнюю пару проводников. Мотор неожиданно взревел, разорвав тишину ночи. Максим испугался: не слишком ли близко от виллы? Быть может, следовало все-таки откатить подальше? Но рассуждать было уже поздно.

– Садись! Быстрее! – подстегнул он растерявшуюся Ашу и, как только за ней захлопнулась дверца, нажал на педаль.

С захлебывающимся ревом джип понесся вдоль ухабистой проселочной дороги, стараясь объезжать зияющие впадины, но при этом то и дело врезаясь снопами фар в придорожные кусты. Максим едва успевал выворачивать руль. Их немилосердно швыряло из стороны в сторону и высоко подбрасывало на ухабах. Аша ожесточенно вцепилась в поручни. Только на шоссе она вздохнула с облегчением.

Джип уверенно преодолевал подъемы и был устойчив на крутых поворотах. В первый же день, по дороге из Коломбо, он сумел оценить эту машину. Теперь, на ровной трассе, скорость давала о себе знать только благодаря ветру, затрудняющему дыхание, и мелькающим деревьям, высвеченным из темноты. Максим ощущал себя так, словно летел на крыльях. Он забыл это чувство с тех самых пор, как обнаружил себя в «КамАЗе», набитом бухтами кабеля вместо спирта, и с чужими документами на руках.

Аша наклонилась к нему и громко спросила, стараясь перекрыть свист ветра, стоящий в ушах:

– Что будешь делать дальше, когда уедешь отсюда? – сильный ветер относил ее слова назад, и ей пришлось повторить фразу еще раз, чтобы он ее расслышал.

– Знаешь, что я думаю. У меня есть паспорт на имя Петра Шемейко. Я вернусь под этим именем в Винницу и все разузнаю о нем самом. И не успокоюсь, пока не буду знать, как он умер и почему. К тому же, Винница – место, где, как я полагаю, меня станут искать в последнюю очередь.

– А деньги? Это все же далековато. У тебя есть чем заплатить за билет?

Вместо ответа Максим кивком головы показал на «бардачок».

– Открой.

Удерживая одной рукой руль, другой он смахнул на пол всякий хлам, наваленный сверху. Под ним оказался бумажник, из которого торчали края купюр.

– Чан всегда оставлял его там. Ты ведь должна была это знать.

– Я знала, – согласилась Аша.

Ее скромное признание вызвало на его губах улыбку.

– Здесь не так много, но все же хватит на билет в один конец. А еще я думаю, что это лишь незначительная прибавка к той сумме, которую дядюшка выложил за мой приезд на Цейлон. Если же она покажется ему слишком большой, то счет все равно будет предъявлен «баритону». И в самое ближайшее время их отношения порядком испортятся.

– О ком ты говоришь?

– О том, кто кинул дядюшку, заставив меня выдать себя за его племянника.

Они были уже далеко от виллы. Небо начинало светлеть. Ночь обреченно сдавала позиции. Только обступивший с обеих сторон высокий лес еще бросал тень на дорогу.

Впереди в предрассветной мгле замаячили две светящиеся точки. Это были фары встречного автомобиля. Они быстро приближались.

Максим остановил машину, собираясь расспросить о дороге до ближайшего населенного пункта по пути в Коломбо. Скользнув по джипу светом фар, автомобиль резко завизжал тормозами и остановился метрах в двадцати позади них. С сиденья кабриолета поднялся худощавый, полуседой человек дядюшкиного возраста. После дядюшки и тетушки Патриции это был третий европеец, которого Максим встретил на своем пути. Издали окинув его внимательным взглядом сквозь очки в строгой оправе, давно вышедшей из моды, незнакомец спросил раньше, чем он успел открыть рот:

– Вы, насколько я могу судить, и есть племянник мистера Пула?

Максим подошел поближе, удивленно присматриваясь к водителю.

– Как вы догадались?

– Нет ничего проще, – незнакомец кивнул в сторону дядюшкиной машины. – Это же его джип.

– Ах да, конечно, – сконфуженно согласился Максим.

– А теперь объясните: что заставило вас отправиться мне навстречу? Дядюшке стало хуже?

– Простите, что вы сказали?

– Я спросил, что с мистером Пулом? Почему вы не дождались моего приезда?

Максим стоял совершенно сбитый с толку: что было нужно от него этому человеку? Его оторопелый вид надоумил незнакомца в старомодных очках кое-что объяснить. Только теперь в его голосе появились раздраженные нотки.

– Я его врач, Алистер Мак-Раст. Вероятно, вам приходилось слышать обо мне? Так что же тут непонятного? Меня попросили срочно приехать, поскольку у вашего дядюшки случился сердечный приступ. Ведь вы отправились за помощью, не так ли?

– Приступ?! – повторил Максим растерянно. – Боже мой, я ничего не знал об этом!

– Ах, вот оно что! Ну, тогда все становится на свои места, – Мак-Раст мгновенно смягчился. – В таком случае, вам лучше вернуться и поддержать его своим присутствием… А впрочем, не смею давать советы. Поступайте, как считаете нужным. А мне, извините, пора ехать, меня ждет больной, – и он снова сел за руль.

– Доктор! – остановил его Максим. – То, что вы сказали, с дядюшкой – это… очень серьезно?

– А как вы думаете, отправился бы я ночью, да еще в такую даль, если бы счел это пустяком?

Машина врача прокатила мимо Максима, продолжавшего отупело смотреть ей вслед. Когда она скрылась из виду, он присел на обочине и прислонился к стволу дерева. Аша не отставала от него ни на шаг. С минуту оба молчали. Максим уже искусал всю губу. Вдруг он что-то вспомнил и наотмашь треснул себя ладонью по лбу.

– Письмо!.. Господи, оно же его убъет! Скорее!

Он уже без колебаний вскочил и протянул ей руку, помогая подняться с земли, а затем повлек к машине.

– Мы возвращаемся. Необходимо вернуться до того, как Чан войдет в мою комнату. Только бы успеть!

Хлопнули дверцы. Пока они стояли, мотор продолжал работать на холостых оборотах. Перескакивая с педали на педаль, Максим виртуозно развернул джип на узком шоссе.

– А теперь пристегни ремень.

Верхушки деревьев прочертил сизо-голубой фон предутреннего неба. Он выключил фары, в них уже не было необходимости. Опережая летящий джип, с востока быстро надвигался рассвет.