МИРОН ВОЛОДИНОСЛЕПИТЕЛЬНЫЙ БЛЕСК БРИЛЛИАНТОВГлава 4Я опасался, что после первого же занятия Йоська охладеет к учебе, но прошло две недели, а он продолжал смотреть мне в рот, словно мы играли, а не занимались этим всерьез. – Сегодня мы с тобой напишем диктант, – предупредил я, раскрывая толстую книгу. – Посмотрим, чему ты научился за это время. Йоська послушно раскрыл тетрадь. Я начал с обычного приветствия. Один уже немолодой человек обращался к немолодой женщине, с которой был когда-то знаком – слишком давно. Это было его первое письмо спустя двадцать пять лет, в течение которых они ни разу не виделись. В первых же строках он признался, что ослеп вследствие какой-то там болезни, и вынужден прибегнуть к помощи сына, чтобы ответить на ее письмо. Дальше – слова благодарности за то, что она согласилась принять его скромный подарок (скромный в сравнении с тем, на что она заслуживает), а уж затем – подробности из его жизни. Тут я вспомнил, что рассказал мне скрипач. «Меня не хотели принимать в оркестр, – писал Йоська под мою диктовку, – но я был настойчив. Играл, где придется. Я сказал себе: если я смирюсь, они сочтут это доказательством своей правоты. Нет, я не доставлю им такого удовольствия! Я покажу, кто из нас прав. Ткну их мордой в грязь!» Кажется, я немного переборщил. Йоська взглянул на меня недоверчиво. Но теперь уж поздно было. – Здесь так написано, – смущенно пожал я плечами. Он попытался заглянуть ко мне в раскрытую книгу. Я щелкнул его по носу. – Эй, не подглядывай! Йоське ничего больше не останется, как принять все на веру. Я продолжал. «Напротив филармонии находился погребок, в котором собиралась вся тамошняя публика, одни меломаны. После концерта они любили зайти на чашку кофе. Мне удалось устроиться туда посудомойщиком. Позже я уговорил хозяина, и он позволил мне играть на скрипке, разумеется, в свободное время. И разумеется, мне за это никто не платил. Зато я мог подстраиваться под концерты, проходящие на другой стороне улицы. После них публика попадала ко мне. Ей было с чем сравнивать! В другой раз люди приходили слушать меня, а не их. Однажды они провалили концерт, и им-таки пришлось меня взять. Спустя год я уже играл сольные партии, а когда дирижера, отказавшего мне, с почестями отправили на пенсию, занял его место». Йоська трудился высунув язык. Уже исписал две страницы. Так много? Надо бы его пожалеть, подумал я. Слишком быстро я диктую. Пусть немного отдохнет. Я сделал паузу. Не поднимая головы, он проворчал: – Одинаково это все вранье! Я обомлел. Такой пощечины я от него не ожидал. – Что ты хочешь этим сказать? – А то, что слепой не может руководить оркестром. – Это почему же? – Дирижер или нет, но он должен смотреть в ноты. Ах вот оно что! Но я стоял на своем. – А как же, в таком случае, Гендель, Рей Чарлз? – Гендель был прежде всего композитор, и он потерял зрение только к концу творческого пути. И откуда у ребенка такие познания? – Ну хорошо, а Рей Чарлз? – не уступал я. Меня тоже не так-то легко было сбить с толку. Слава Богу, вчера я успел освежить память, взявшись за энциклопедию. Но Йоська! Он меня удивлял. – Или глаза, или железный характер. Таких, как он, единицы. – Вот видишь! – обрадовался я. – Читать ноты с пюпитра может каждый. А ты попробуй выучи наизусть! – я заглянул в свою книгу. – Ну вот, я был прав. Дальше он пишет: «Я уже тогда начал терять зрение, правда, они этого не знали. Мне приходилось заучивать партии наизусть, перед каждым концертом я проводил бессонную ночь...» – Я тоже занимаюсь музыкой, – вздохнув, неожиданно признался Йоська. У меня глаза полезли на лоб. Йоська?! Надо же, я впервые об этом слышу. Ну, в доме-то стены толстые, может, звуки и не долетали, но почему раньше молчал? Стеснялся? Зато теперь по крайней мере ясно, откуда это все. – Играю на флейте. Родители заставляют, – прибавил он в оправдание. – Мама настаивала на скрипке, но я выбрал флейту. Хочешь послушать? Не дожидаясь моего согласия, он выпрыгнул из-за стола. Я и слова не успел сказать. *****Ранним утром, когда мама еще только собиралась на работу, я поспешно выскочил из дому и отправился на вокзал. Спустя три часа поезд привез меня в Ивано-Франковск. Чтобы все выглядело как можно убедительнее, я купил конверт с изображением городской ратуши. Затем вложил в него письмо и подписал печатными буквами. Затаив дыхание заполнил я поле отправителя: «А. Скиба». С этого момента названное имя приобретало для меня особый смысл. Слепой музыкант Анатолий Скиба, повторил я про себя, вслушиваясь, как оно звучит. В то же время, хотя недалеко отсюда жил настоящий скрипач, мне и в голову не приходило, что я могу его встретить, даже случайно. Столкнувшись с ним на улице, я бы его наверняка не узнал. *****Получив, кажется, на четвертый день письмо, мама совершенно потеряла покой. Реакция предсказуемая, если знать нашу маму и к тому же содержание письма. Притихшая, но на самом деле взволнованная, она делала все невпопад и разводила руками, когда ее о чем-то спрашивали. Не захотела ужинать, уединилась в своей комнате. Мы слышали, как она двигала какими-то ящичками, разыскивая далеко спрятанные не то старые альбомы, не то письма. Потом только показала его нам. – Кто бы мог подумать! Такая необычная судьба… – произнесла она растроганно. В ее глазах блеснули слезы. Именно сейчас я увидел ее такой, какой хотел видеть всегда. Она вздохнула. – Я написала ему всего лишь две строчки. А он прислал письмо на трех страницах. Ничего не поделаешь, придется мне ему ответить! Я быстро оправился от своих грез. Мы с сестрой тревожно переглянулись. Ее взгляд спрашивал: ну вот, как-то теперь будешь выкручиваться? Я не сомневался, что она опять все сбросит на меня. Так и есть! Вытащив меня за дверь, она своим бюстом буквально приперла к стене. – Видишь, братец, что ты натворил? – Ничего особенного не случилось, – с опаской косясь на ее острые ногти, улыбнулся я, как льву гладиатор. – Придется ее только опередить. – Как опередить? Татьяна остановилась, явно заинтригованная. На это я и рассчитывал. У меня появилась отсрочка. – Если она получит второе письмо раньше, чем отправит свое, тогда отправлять, возможно, и смысла не будет, – я тянул в ожидании, когда сестра уберет руки подальше от моих глаз. – Ну хватит тебе вилять, говори прямо! Она все еще терялась в догадках, я так и знал. Но руки уже ослабели. – Нужно, чтобы наш скрипач по-быстрому спаковал чемоданы, – сжалился я. – Обычное дело для музыканта! Отправим его на гастроли. Татьяна часто заморгала глазами. Минуту спустя ее взгляд прояснился. Ей стало не до меня; пока она думала, я аккуратно пролез у нее под локтем. Уф, свобода! *****– Сегодня снова будет диктант? В йоськином голосе не было ни капли разочарования. Но как он догадался? Ах да, книга. В прошлый раз я унес диктант с собой, пообещав проверить дома, но по небрежности забыл потом захватить. Я лишь проанализировал ошибки – впрочем, мелкие, уроки явно пошли ему на пользу. Должно быть, Йоська это тоже оценил, судя по его реакции. Надо же, какое старание! Он был готов писать диктанты хоть каждый день. Я раскрыл книгу, еще и полистал взад-вперед. Не помню, что приносил в тот раз, поэтому едва ли имело значение, что я принесу сегодня. Обложка во всяком случае похожая: толстенная, слишком толстая для Йоськи. Ну, если я забыл, то он тем более. Йоська с ручкой наготове склонился над чистой тетрадью. Ну чем не сын музыканта? Я представил себя поседевшим, в темных очках, диктующим письмо. Скрипач готовится к отъезду. Чемоданы спакованы, до отправления поезда – несколько часов. Оставшееся время он решил использовать, чтобы продиктовать несколько строк. Он сожалеет, что вынужден уехать и не сможет оставить адреса, так как график концертов очень плотный, и его ждут постоянные переезды. Большое турне по Италии. Он бы отказался, но это благотворительная акция: собранные деньги пойдут на реабилитационный центр для наркоманов. Слепой музыкант, протянувший руку помощи наркоманам! У меня у самого дух захватило. Я торжествовал. Переворачивая исписанную страницу, Йоська сосредоточенно сдвинул брови. Это письмо вышло короче первого, скрипача подгоняло время, меня тоже. Один Йоська, как мне показалось, остался недоволен. Едва урок подошел к концу, он вдруг попросил меня одолжить ему книгу о слепом музыканте. Я чуть со стула не свалился. Но лицо у него было серьезное, как никогда. Надо было что-то срочно придумать. – Эта книга для взрослых, – нашел я, что ответить, под страхом разоблачения. – Тебе рано ее читать. На его губах я заметил кислую гримасу. – Ну ты и зануда! Он привстал и, собрав пальцы в кулак, с ожесточением ударил меня в предплечье. Я промолчал: пусть думает, что хочет. Кажется, он затаил обиду. Что касается меня, я не ожидал, что так еще больше разожгу его любопытство. – Весь роман в письмах? – уныло поинтересовался Йоська. – Пожалуй, да. – Он еще напишет ей? Мне показалось, я распознал в его голосе оттенок надежды. – Вероятно. – Что с ним произошло потом? – Хотел бы я знать! – Так ты ее до конца не прочел? – Пока еще нет. Йоська посмотрел на меня с завистью, как на человека, обладающего книгой о слепом музыканте, который может позволить себе читать неспеша. *****Настойчивые просьбы мамы привели к тому, что сестра согласилась представить своего ухажера в ближайшее воскресенье. – Торопится, будто на пожар, – пожаловалась Татьяна. – Куда больше, чем я. Я еще даже не решила, выходить мне за него замуж, или нет. Но пришлось-таки уступить. Правда, сестра не хотела устраивать церемоний, поэтому мы договорились, что все выйдет как бы случайно. Она согласилась пойти с ним в театр, он должен был, как обычно, за ней заехать. В этот момент она скажет, будто еще не готова, и пригласит его подождать у нас. Гостя ожидали к шести, к этому времени мама обещала управиться со своими обязанностями у шейхини, а ее все не было. Сестра начала нервно поглядывать на часы. – Мы все-таки собрались в театр, а не на лекцию. Я что, буду искать свое место в темноте? В конце концов, это неприлично. Сходил бы ты за ней! Она, должно быть, забыла, что мы ее ждем. Я хорошо знал, где живет шейхиня, хотя ни разу не был у нее дома. Я часто проходил под ее окнами; по вечерам они всегда оставались тускло-желтыми: старуха не выносила яркого света. Маму я узнал по голосу. Я бы наверняка проскочил мимо, не заметив, если бы не голос. Вот она, в кустах, старающаяся удержать слишком темпераментного дога. Натянутый поводок, пятнистый дог и мама под углом в сорок пять градусов к поверхности земли. Кто бы мог подумать? Она меня тоже не заметила, все внимание было сосредоточено на мучителе. Пока я не свернул с аллеи на газон. – Вот противная эта собака! – услышал я. Она не дала мне и рта раскрыть, спросила, который час, и тут же за голову схватилась: как много дел, а как быстро летит время! – Погуляй с ней, пока я сбегаю в магазин, – она сунула мне в руки поводок. – Ей вдруг захотелось чипсов. Чипсов, надо же! А ведь мама этим «она» указала сразу и на собаку, и на шейхиню. Полагаю, в другой раз она имела ввиду шейхиню. – И сразу пойдем домой, – пообещала она. Собака вела себя непредсказуемо. То замирала на месте, то опять рвалась куда-то. Ни минуты покоя. Усыпит бдительность, а потом как… Нет, сейчас она спокойна. Чувствует, зараза, что я начеку. Один Бог знает, как я ее ненавидел. Мама снова задержалась: вечером в магазине длинная очередь. Для нас продукты она приносила с работы, со скидкой – все-таки обходилось дешевле. Мы были вынуждены экономить. – Не знаю, как она будет это есть. От чипсов у нее появится изжога. Мы обменялись: я взял у нее покупки, она у меня – поводок. – Уже скоро, – повторила она, наматывая его себе на руку. – Домой, Мадлен, домой! Небрежно волоча хозяйственную сумку, я поплелся за ней. В квартире у старухи оказалось еще темнее, чем я думал – или это мои глаза не успели привыкнуть к темноте? Окна плотно зашторены, горел только один торшер, спрятавшийся под темно-красным абажуром. – Кто это там с тобой? – послышался визгливый голос из глубины комнаты. Двери в гостиную были раскрыты настежь, хотя меня она могла видеть, а я ее – нет. Прошла секунда. – А, твой сын! – догадалась шейхиня. – Красивый мальчик! Это он закончил школу с золотой медалью? И тут я ее наконец разглядел, обложенную подушками. Недобро прищурившись, она изучала мою персону завистливым взглядом. Я вспомнил, как мама рассказывала, что у нее никогда не было детей. Все равно, меня задело, что она назвала меня мальчиком. Я плотно сомкнул губы, стараясь не дерзить. – Твоя дочь так и не вышла замуж?.. Будет ходить старой девой!.. Кстати! Передай, что мне пора делать новую прическу. Однажды мама привела ей парикмахера, а проницательная шейхиня решила, будто парикмахер – моя сестра, только мама это скрыла. – Не переживай, – успокоила она. – Я ей заплачу. Мама устала ее поправлять, но та будто и не слышала вовсе. Старуха жила в мире собственных фантазий. Что-то придумает, а потом безгранично в это верит. – Ваши чипсы! – сказала мама, доставая пакет. Шейхиня зашелестела бумагой. Собака тут же подошла и села на задние лапы, пристально следя за руками хозяйки. – Как?! И ты тоже хочешь? – растроганная шейхиня опустила руку с чипсами. – На, держи! Та залезла мордой в пакет. – Смотрите, как она ест! – обрадовалась шейхиня. – Смотрите, смотрите! – повторила она умиленно. Собака была ее единственным другом – тоже купленным за деньги. Все люди сволочи! Она боялась, как бы ей не подсыпали что-нибудь в еду, и по многу раз в панике меняла завещание. Больная, доживающая дни старуха вовсю старалась отыграться на прислуге. Деньги, это все, что у нее осталось. Я тронул маму за локоть. – Я вам больше не нужна? – спросила она. Ответа не последовало. Шейхиня была увлечена собакой, и маме пришлось стоять и ждать, пока не кончатся чипсы. *****Синий «Запорожец» уже стоял в нашем дворе. Как-то необычно было видеть его на месте новенького «Мерседеса». Сосед возвращался с работы поздно. Жених пристроился за столом, за чашкой кофе, посередине свисала люстра, бросавшая на три метра вокруг яркий свет. Впервые мне удалось как следует его разглядеть. Не понимаю этих женщин. Что она в нем нашла? Невысокий, рыжий. Они сидели плечом к плечу, и его рыжая макушка была не намного выше ее бровей. А еще коротко постригся, болван! Но надо быть милым, и я приветливо кивнул. Татьяна представила его: Витя. Витька! А вот маме он понравился сразу, и я догадываюсь, почему. – Может, поужинаете с нами? – любезно предложила она. – У меня с собой приготовленные тефтели, осталось бросить на сковороду, и ужин готов. – Ну не знаю, – замялся он, что само по себе означало согласие, и нерешительно взглянул на Татьяну. – Как ты считаешь? – Спектакль, очевидно, затянется допоздна, а в буфете вас так не накормят, – воодушевившись, напомнила мама. Услышав про тефтели, Татьяна ладонью прикрыла страдальческую гримасу. Виктор ничего не подозревал и простодушно обрадовался предложению. – А что, может быть… В этот момент он встретил ее глаза. Они велели ему замолчать, но было поздно. Мама, довольная, отправилась на кухню жарить тефтели. – Спасибо, я не голоден! – поспешно предупредил я, когда мама потянулась за моей тарелкой. – Мне тоже… – подхватила сестра, – одну только. Поменьше! – прибавила она умоляющим тоном. Мама огорченно вздохнула. – Да что вы, в самом деле! Вот, берите пример с Виктора. Затем она поинтересовалась его родней. В середине ужина, предоставленная самой себе, пока они болтали друг с другом, Татьяна вдруг попросила разрешения надеть мамину брошь. Была бы тема поинтереснее, ей бы эта блажь не пришла в голову. – Не каждый же день мы ходим в театр, – заметила она, оправдываясь. Мама строго нахмурила брови. – По-моему, тот, кто сам еще не зарабатывает, не должен носить дорогих украшений… Что вы на это скажете? Вопрос был адресован жениху. Ну вот, подумал я, уже спрашивает у него совета. Виктор по очереди остановил взгляд на каждом из нас. – О каком украшении идет речь? Татьяна тут же убежала и вернулась с подарком от музыканта. Камень заговорщически подмигнул фиолетовым огоньком, и потом еще раз, стоило мне шевельнуться. – Дорогая вещь, – согласился Витюша, осторожно разглядывая брошь. – Мне подарил ее друг моей молодости, – призналась мама. – За время, что мы не виделись, он успел ослепнуть и покорить мир. Анатолий Скиба, известный скрипач. Не слышали о таком? Жених наморщил лоб. – Честно говоря, я не очень силен в классической музыке… – Ну еще бы! – сиронизировала Татьяна. Он нисколько не обиделся. – Как вы сказали: Анатолий Скиба? Настала моя очередь. Я неспеша подошел к серванту, где стоял музыкальный центр, и поискал в тесном ряду дисков. Затем показал его так, чтобы видели все: композитор… ну в общем, неважно, а вот исполнение – оркестр под управлением… Анатолия Скибы. Шок это вызвало только у Татьяны. – Откуда он тут взялся? – она даже забыла, что должна мне подыгрывать, а не наоборот. – Даня купил, – торжествующе объявила мама. Сестра не сдавалась. – В каком магазине? – Это был последний, – сказал я, понимая, куда она клонит. – Их разбирают. – Вот видишь, – снова победно бросила мама, – Анатолий Скиба очень популярен. Популярность нашего скрипача стоила мне трех мороженых, или всех моих карманных денег за прошедшую неделю. Еще ни одному продюсеру так дешево она не обходилась. Уж не помню, чье имя стояло на диске в тот момент, когда я его покупал. Новую обложку, сделанную на компьютере, я попросту наклеил поверх старой. Я надеялся хотя бы, что история слепого музыканта вдохновит их послушать музыку, но Виктор вовремя посмотрел на часы. – В городе сплошные пробки. А мне еще на заправке стоять. В другой раз! Мы должны спешить. Кажется, еще одним здравомыслящим в семье станет больше. |
|