МИРОН ВОЛОДИНОСЛЕПИТЕЛЬНЫЙ БЛЕСК БРИЛЛИАНТОВГлава 5Летом возле университета очень красиво: фонтан, много зелени вокруг. Ровно подстриженные газоны бояться топтать даже абитуриенты. Может, они это и сделают, но только на радостях, или наоборот, со злости, узнав о своем провале. Первый экзамен, который мне пришлось сдавать на пути к карьере банкира, был, кажется, по математике. Впрочем, для меня он мог оказаться и последним, получи я высшую оценку: моя золотая медаль давала мне такое преимущество. В этот раз я специально нацепил серьгу. Хариш не выходил у меня из головы. Уступить какому-то придурку? Ни за что! Вместе со мной явилось сто человек, притязавших на роль протирателя брюк. Я смотрел по сторонам в надежде понять, что их сюда привело: то же, что и меня, или, может, все-таки призвание? А может, это мое призвание как раз и есть, только я об этом еще не догадываюсь? В свои восемнадцать я успел убедиться, что родители крайне редко желают, чтобы дети пошли по их стопам. Собственный путь всегда самый тернистый, они предпочитают видеть их в той роли, о которой сами и понятия не имеют. Правда, если несмотря ни на что те все же выберут отцовскую стезю, они всегда могут расчитывать на полное понимание: гордостью за себя старшее поколение с лихвой компенсирует радость за детей. – Прежде чем дать подсказку соседу слева, хорошо подумайте, – убеждал коварный экзаменатор. – Это конкурс, если пройдет он, не пройдете вы. Помогая другим, вы снижаете собственные шансы на успех. – Лайма! У нас таких имен не бывает. Естественно, я вывернул шею, заинтригованный. Нет, мне не послышалось. Она сидела через ряд позади меня. Правда, волосы у нее самые что ни на есть каштановые. Каждая вторая девушка у нас рождается с таким оттенком. Но вот глаза точно не наши. Таких красивых глаз и за километр не найдешь. – Они стараются настроить нас друг против друга, – услышал я. – Ничего у них не выйдет, правда? Я думал, она меня заметит – трудно не заметить того, кто тебя пристально разглядывает, – хотя, возможно, она к этому уже привыкла. Привыкла, точно! Ее необыкновенно красивые глаза смотрели исключительно на подругу. Но все равно, мне стало приятно, что у меня такие соседи. Ее присутствие у меня за спиной – не скажу, чтобы сильно изменило, но повлияло на мое отношение к будущей професии. Если девушки вроде нее идут работать в банк, наверное, там не так уж и плохо. Мне выпал тринадцатый билет. Тринадцать – несчастливое число, но только не для меня. Вопросы оказались знакомые, и я четко знал ответ на каждый из них. Я уже приготовился писать, но позади снова зашевелились. Я оглянулся и увидел картину: выглядело так, будто она убеждала в чем-то подругу, а та крутила носом. В конце концов и я услышал: – Надо же, единственный вопрос, который я не успела выучить, и тот мне попался! Кто-нибудь поменяется со мной билетами? Она посмотрела налево, направо. Молчание. Хотя… Один все-таки поинтересовался, видно, такой же неудачник, решил взглянуть на ее билет. Нет, покачал он головой, возвращая. Экзаменатор был далеко. Я перегнулся через стол. – Эй! Мы впервые встретились с ней глазами. Издали я показал свой билет. Она поняла, ее взгляд тут же прояснился. – Спасибо! – шепнула она обрадованно, и я почувствовал себя так, словно уже сдал экзамен, в отличие от остальных. Передо мной лежали исписанные листы бумаги, но, оглянувшись назад, я увидел ее попрежнему низко склонившейся над столом. Ко мне подошел экзаменатор. – Вы закончили?.. Тогда прошу сдать работу! Я скрепя сердце подчинился. Решила она задачу, или нет? На улице меня, скорее всего, поджидает сестра, и мы отправимся веселиться куда-нибудь в парк или поедем на озеро, она мне это с утра обещала. Лаймы я мог больше никогда не увидеть. Вздор, она должна поступить! Мне очень хотелось, чтобы она поступила. Я прежде не знал, но оказывается, если кому-то поможешь хотя бы раз, это уже как торт: откусишь, и не в силах остановиться. Кстати, я, может, и не получу свой высший балл, и тогда придется пройти всю обременительную процедуру до конца. Тогда мы непременно встретимся на следующем экзамене. Но даже если мне не повезет, осенью начнутся лекции. Но ждать до осени! Собственно, оставалось два варианта, как я думал: или я увижу Лайму этим же летом, или никогда более. Мне и в голову не могло придти, что на самом деле не осуществится ни один из них. *****Татьяна с ухажером наконец-то решили объявить о помолвке. Главным образом Татьяна, другая сторона, кажется, была давно не против. В этот же день я узнал, что принят в университет. Мама взволнованно обняла сразу нас обоих, меня и сестру. – Мои дети! Я счастлива и ни о чем не жалею. Ради этого стоило жить. Я получил стипендию Национального Банка. Теперь не придется платить за обучение, деньги можно будет потратить с большей пользой. Кто знает, может, не такая уж и плохая судьба банковского служащего? Даже это ее «стоило жить», намек, что жизнь прошла, влетел мне в одно ухо и вылетел в другое. И Виктор уже никуда не торопился. Сидел, развалившись, на диване около Татьяны и тупо смотрел в телевизор. Ну еще бы, когда ему, несчастному студенту, удавалось так вкусно поесть: на этот раз мама превзошла себя, лучшие блюда, никаких тефтелей. Послушать музыку я не предлагал. Мама со своей подругой мыла на кухне посуду, время убегало, и во мне проснулась совесть. Тем более что, глядя на молодых, жутко хотелось зевать. Я собрал остатки со стола и отправился на кухню. Правда, порог кухни я так и не переступил. Замешкавшись у двери с полным подносом грязной посуды, я прикипел к ней надолго. – Мой такой ветреник, – вздохнула за дверью мамина гостья. – Каждые две недели – новая подружка. Я даже их имена перестала запоминать. – Чего о моем уж никак не скажешь, – теперь это был голос моей мамы. – Ну, в тихом болоте черти сидят. – Просто много занимается. Учеба для него, это все. С одной стороны, неплохо, но… Я вовсе не против, если он будет поддерживать отношения с какой-нибудь скромной девушкой из порядочной семьи. Жизнь так коротка! Опять! Дважды за сегодня. Но дальше было еще интереснее. – Могу тебе в этом посодействовать, – предложила подруга. – Есть у меня кое-кто на примете. Скромная, трудолюбивая, симпатичная… Внешность на последнем месте? – Спасибо, что не забыла! – Ну что еще нужно девушке?.. Хочешь, давай их познакомим. Она это серьезно? Мама иронически хмыкнула, – даже я расслышал. – Боюсь, ты не знаешь моего сына… Конечно, не знает! – Он ни за что не согласится… Вот, вот! – У него еще романтические представления о любви, – произнесла она со вздохом. – Да и о жизни вообще. – Они живут грезами в придуманном мире, мы это понимаем, но никто не может запретить им ошибаться. Ошибаться? Нет, тогда это не обо мне. – Не беспокойся, я сама устрою им встречу, – продолжала подруга плести козни. – Мы сделаем так, что он ни о чем не догадается. – Ну не знаю… – За нее ручаюсь. К тому же, она от меня ничего не утаит. Мы с тобой будем в курсе всего. Соглашайся! Все же это лучше, чем если его там вовлекут в какую-нибудь сомнительную компанию. Я насмотрелась. Вокруг столько соблазнов! Если мама и успела ответить, то звон бъющейся посуды заглушил ее ответ. Наверное, мне надо было внимательнее следить за подносом. *****Я сказал сестре: – Надо бы сделать что-то, что ее окончательно убедит. И я знаю, что: концерт! Татьяна часто заморгала ресницами. – Как это? – но, поскольку я не спешил с ответом, на всякий случай напомнила. – Ты же сам отправил его в турне. Он сейчас в Италии. Она что же, думает, я шучу?.. Ах вот оно что! Думает, я фантазирую, и отвечает мне тем же! Пришлось долго убеждать ее в обратном. – Афиши я беру на себя, – подитожил я. – Твоя задача – позаботиться, чтобы она их увидела. Клеить афиши, конечно, дело нехитрое. Но с моими пришлось-таки помучиться. Эти должны были выглядеть как старые. Позволив им подсохнуть, я начинал соскабливать, наклеивать поверх другие, поливать водой из лужи, имитируя прошедший дождь. Дело вдобавок еще и рискованное. Одно такое вредительство в конце концов пресекли бдительные прохожие. – Нет, вы посмотрите! Это так-то сегодня развлекается молодежь? Безобразие! А ну я сейчас милицию позову! Она не пожалела носовой платок, чтобы очистить от грязи имя Анатолия Скибы. Мама пришла домой в расстроенных чувствах. – Представляешь, я видела его, видела на афише! Я уставился на нее с хорошо отрепетированным глуповатым видом. Ей пришлось объяснять: – Мы с Татьяной ходили выбирать ей свадебное платье, и вдруг эта афиша. Ты не поверишь: сольный концерт Анатолия Скибы! Оказывается, он выступал здесь, у нас в городе – в прошлом месяце. А я даже и не знала! Почему он не предупредил? – она нахмурила брови. – Или это было еще до того, как… Постойте! Когда принесли брошь?.. Господи, это же было в тот самый день! Так вот как он отметил свое возвращение! – мама отвернулась, по-моему, я заметил у нее на глазах слезы. – Значит, он приезжал с мыслью обо мне. Никто не посмел возразить. Минутой спустя она снова произнесла, выходя из задумчивости: – Как жаль, что мы увидели ее так поздно! И почему раньше я никогда не ходила той дорогой? *****И это еще далеко не все. На очереди была университетская библиотека. Очевидно, я стал первым из первокурсников, который ее посетил. Другие в это время грелись на солнышке с бутылкой пива под рукой. Библиотекарь посмотрела на меня с уважением. – Мне нужно все, что у вас есть об Италии, – смело потребовал я. Она с радостью завалила меня целой горой брошюр самого разного формата, но это меня не остановило. Я, полный решимости, уселся за стол перед стопкой изданий, оказавшейся выше моей головы. О, Италия! Родина всех музыкантов! Тут даже гондольеры поют собственные песни. Я бродил оливковыми рощами, пил воду из фонтанов и заглядывал в кратеры оживающих вулканов. При мне солнце восходило над одним морем, переваливало через горы и тонуло в другом. Йоська взвоет от восторга. Впрочем, стоило мне упомянуть запах оливковых деревьев, он поморщился. – Что тебя не устраивает? – спросил я. – А можно левкой? Я удивился. – Почему левкой? – Маме нравится, – признался он. – В самом деле? – Красивее звучит. Оливки продаются в консервных банках, а это для души. Я подавил улыбку. – Хорошо, пусть будет левкой. Перед настоящим скрипачом у меня было одно явное преимущество: я не знал жизни реальной, а поэтому простор для фантазии оставался безграничным. «Нельзя допускать повторения старых ошибок, – писал музыкант с намеком на давнюю историю, – жизнь наших детей, это уже не часть нашей собственной жизни, как бы нам ни хотелось так думать». Скрипач стал моей опорой. В этот раз диктант был написан на самой настоящей почтовой бумаге. Я, конечно, опять забыл дома проверенную тетрадь; что мне еще оставалось? «Будет тебе писать в тетради!» – я предложил Йоське, чтобы все выглядело реально, писать на отдельных листах, как письмо. У Йоськи глаза загорелись. – У нас есть почтовая бумага! – Смотря какая, – предостерег я. – Наша не подойдет. Он обрадовался. – Кажется, английская. Самого лучшего качества. Хорошо, что на бумаге пока не указывают, где она сделана: в Италии или в Англии. *****За марками я отправился на толкучку филателистов. Достаточно трудная это задача, если не бывать там регулярно. «Итальянские? Что вы, нет!.. Какие, итальянские? Не бывают! И даже не знаю, где искать… Итальянские? Попробуйте, может в другом конце…» Все крутили головами. Но мне все же повезло. Один сказал: «Спроси Валеру». Так я и сделал. Отыскал этого Валеру, он был первый, кто на мой вопрос утвердительно кивнул. Я не поверил. Потребовал негашенные, и Валера кивнул еще раз. Итальянские, негашенные? – Пожалуйста! Выбирай любые. Да, любые, мне наконец повезло. Но цена!.. Вот что значит филателия. Пришлось разбить копилку. Я не разбил ее даже тогда, когда мне предлагали за полцены акустику к моему музыкальному центру. Зато разбил сейчас. Съездил домой и вернулся с деньгами. Осталось последнее: отправить письмо. Я узнал расписание и поехал на вокзал. Мне надо было успеть до прихода поезда. Проводник пошел к черту! Этот за спасибо палец о палец не ударит. Я стал опрашивать пассажиров: они не настолько меркантильны, правда, не все доезжали даже до границы с Италией. Некоторые отказывались на всякий случай, пожилые люди подозрительны. Одна пухленькая девушка только не сказала сразу «нет». Я почувствовал удачу и оказался прав: девушка так и не поняла ничего, но согласилась. Я вытер мокрый лоб. Вот теперь, кажется, все. *****Письмо с итальянским штемпелем пришло лишь на третью неделю. Мама смело разорвала коллекционную марку стоимостью… гм, не будем уточнять, но я поспешно закрыл лицо ладонями. Пока она в углу с сосредоточенным видом читала письмо, я мысленно воспроизводил текст. Был ли я в чем-то неправ? Сейчас меня одолевали сомнения. В конверт был вложен фотоснимок. – Смотрите, он прислал фотографию, – сказала она. – Темные очки… Попробуй теперь узнать! – она тяжело вздохнула. – Хотя он-то и без очков меня не узнал бы. Время постаралось! По крайней мере одно хорошо в том, что он незрячий. Она вернулась к фотоснимку. – А это, наверное, его сын?.. Лето уж заканчивается, мальчику пора в школу. Что он себе думает? Не будет же таскать ребенка все время за собой! – Боюсь, очередного письма придется ждать долго, – предположил я. – Если турне затянется, тогда вплоть до следующих каникул. И то еще неизвестно, приедет ли тот на каникулы, – осторожно прибавил я, вспомнив, сколько стоит марка. – Чего проще было бы воспользоваться телефоном! Но он упорно его избегает. – Я сама не слишком люблю подходить к телефону, – напомнила Татьяна. Об этом шел уже разговор в прошлый раз. Но в сегодняшнем письме скрипач все подробно объяснил. Почему же она снова спрашивает? Мама держала письмо в руках. – А вместо этого присылает жалкие оправдания. Словно читает мои мысли. Вот! Ссылается на разницу во времени и вечерние концерты. Думает, я поверю во всякий вздор! Но я уже не та наивная девушка, какой была когда-то. Я остолбенел. Татьяна испуганно стрельнула глазами. – Я знаю, почему он не хочет говорить со мной по телефону, – сказала мама. – Он меня до сих пор любит. Столько лет прошло, а он не может разлюбить… И боится, что я это пойму. |
|