МИРОН ВОЛОДИНОСЛЕПИТЕЛЬНЫЙ БЛЕСК БРИЛЛИАНТОВГлава 6Я вовсе не против того, чтобы мама делилась со своими знакомыми историей, к которой я был некоторым образом причастен. Все закономерно. Теперь уж слепой музыкант прочно вошел в нашу жизнь и играл в ней далеко не последнюю роль, хотел я того или нет. Только вот зря мама разболтала об этом шейхине. Домой она вернулась не в лучшем настроении. Поскольку мы с Татьяной и так были втянуты, она не стала ничего скрывать. Мы поняли, что с таким трудом выстроенный карточный домик может легко рассыпаться, если пускать в него кого попало. Не успела мама поведать о музыканте, шейхиня отреагировала в своей любимой манере. – Подумаешь, какой-то Скиба! – хмыкнула она с презрением. – Что за имя? Венявский, Рахманинов, – вот это имена! Скиба! Какой из него виртуоз? Я же говорил, вредная старуха. Наибольшая для нее радость, видеть всех стонущими, как она сама. Зависть, только она и пробуждает ее усталый мозг ото сна. Мама не удержалась. – Откуда вы можете знать? Шейхиню покоробило из-за того, что ее поймали на слове. – Пустое место твой Скиба! – но надо же было что-то ответить, и она пренебрежительно махнула рукой. – Слышала его исполнение! Мой дед на дудке и то лучше играл! Тут уж мама совсем оторопела. – Вы были на его концерте?! Ее, конечно, заинтересовал концерт, а не то, что шейхиня там была, но старуха думала только о себе. С этой точки зрения отступать было поздно, и она поспешила исправить оплошность единственным возможным способом. – Ну... я видела его по телевизору. Я представил мамино изумление. – Концерт показывали по телевидению? – Какой-то фрагмент, – сердито отмахнулась шейхиня. – Нечего было там показывать! Впрочем, она тут же поспешила взять реванш. – Уж точно наврал он тебе про Италию! Кто его туда возьмет? Насочинял басен, а ты и уши развесила! Нет, она не просто вредная, вреднее я никого еще не видал. Мама возразила: – Зачем ему? Но старуха упорно стояла на своем. – Просто не хочет, чтоб ты ему писала. Он женат?.. Наверное, женат. Мама сейчас, как и тогда, видимо, опустила потухший взгляд. – Никому не верь! – поучала злая ведьма. – Сначала все надо хорошенько проверять!.. А хочешь, я это сделаю? – вдруг предложила она вкрадчиво. Как напакостить, так с удовольствием. Нет, так этого оставлять нельзя, и Татьяна на этот раз целиком меня поддержала; даже мою сестру гнусные козни старухи глубоко задели. Надо было срочно спасать положение. *****Что с первой же минуты оказалось очень непросто. То, что на мой взгляд, не имело никакого значения, по уверению Татьяны, могло или предопределить успех, или грозить полным провалом. Страсти решительно сводились к тому, что ей на себя надеть. Супруга великого музыканта должна узнаваться с первого взгляда! За дело Татьяна взялась с таким увлечением, будто и в самом деле выходила замуж за мировую знаменитость. Вот где она могла по-настоящему себя проявить! В сторону нашего гардероба она, разумеется, даже не взглянула. Комната была завалена тряпьем, собранным со всего курса. Вот уж где правда, с миру по нитке. Какое счастье, что мама весь день на работе! – Не годится, – придирчиво перебирала она, – чересчур вызывающе, не то, слишком пестрая ткань, фасон вышел из моды, а это уж и вовсе коров пасти... И как зеркало выдерживало? Хотя должен признаться: вкус у нее все-таки был. К шейхине в дверь позвонила не какая-нибудь там студентка экономического университета, а привыкшая потакать своим капризам дамочка из высшего света. Своей сестры я бы в ней так сразу и не узнал. Одежда, прическа – то-то, я смотрю, эти женщины так много внимания им уделяют. Сейчас она выглядела старше, солиднее и еще красивее. Все подчеркивало ее красоту. Хоть прямо да на журнальную обложку. Она, безусловно, видела, какими глазами я на нее смотрел, но и отвечала как опытная красавица: деланным равнодушием. Шейхиня добралась до порога минуты за три. Мы знали, когда явиться: в это время служанка выгуливала любимого дога. Недоверчивая старуха дважды переспросила: «кто там?». Татьяна дважды назвалась. Я прятался за пролетом лестницы и все отлично слышал. Я не сомневался, что на эту фамилию она уж точно отреагирует. Ну вот! Послышался скрип петель. Я отступил еще на пару шагов. – Меня зовут Татьяна Скиба, – в третий раз повторила Татьяна, думаю, из опасения, что старуха могла оказаться глуховатой. Молчание – вероятно, шейхиня присматривалась. Я содрогнулся, вспомнив завистливо-враждебный взгляд из-под прищуренных глаз. – Вы жена или дочь? – услышал я тот же визгливый голос. – А по мне разве не видно? – вызывающим тоном бросила Татьяна. Черт, она и вела себя, как настоящая дама. Шейхиня смягчилась: должно быть, богатый богатого тоже видит издалека. Татьяна все-таки была права! – Ладно, проходите, – сказала старуха и пошире приоткрыла дверь. Мы с Татьяной уговорились, что я позвоню спустя пять минут, но я позвонил уже на третьей: меня одолевала тревога. В этот момент Татьяна должна была сказать: «Ой, это водитель такси. Мы искали подъезд, я назвала номер квартиры. С вашего разрешения, я открою». Гораздо скорее, чем в первый раз, щелкнул дверной замок. На пороге стояла моя сестра. – Ну что ж, как хотите! Вот расчет! – произнесла она как можно громче. Я тем временем на цыпочках проскользнул в прихожую. Захлопнув дверь, Татьяна вернулась обратно. – Уехал, не захотел ждать! Извините!.. На чем мы остановились? Я притаился у входа в комнату, ту самую, в которой старуха и меня принимала. Дверь все так же оставалась распахнутой настежь. На это я и расчитывал. – Говорю вам совершенно точно: она сегодня там работает. Вы зря теряете время. Дочь просто ошиблась, дети сами толком ничего не знают. Я сейчас дам адрес магазина... – шейхиня, насколько я понял, потянулась за авторучкой. – Вот, пожалуйста, – Татьяна, кажется, предложила свою. – О, большое спасибо! У меня совершенно нет времени ждать, когда она вернется с работы. – Скорее всего, это будет очень нескоро, – подхватила шейхиня. Видя перед собой ровню, она становилась разговорчивей. – Но раз уж такси уехало без вас, можете присесть. – Благодарю! Впрочем, я знал, что в любом случае шейхиня ее так просто не отпустит. Неловкая пауза. Все правильно, давайте-ка ближе к делу, нечего тянуть, скоро служанка вернется с прогулки... – Ваша фамилия, кажется... Скиба? Ну вот, наконец-то, – я радостно ударил в ладоши – заглотнула приманку! Татьяна подтвердила. В четвертый раз, если мне память не изменяет. – Значит, вы его жена? – Чья?.. (Молодец сестренка!) Ах да! Нет, нет, мы расстались. Точнее, мой муж начал бракоразводный процесс. Именно поэтому я здесь. – У вас есть дети? – Нет. Это у него сын от первого брака. Шейхиня не позволила ей договорить – ничего! Видно, Татьяна немного потерялась, я заметил это по неожиданной натянутости в разговоре. Шейхиня сбила ее с толку. Как теперь снова вернуться к начатой теме? Нет, кажется, она основательно запуталась. Сейчас, сейчас, – я полез за мобильным телефоном. Вот сейчас... Из татьяниной сумочки раздался телефонный звонок. Татьяна словно только этого и ждала, поспешно извинившись, она схватила трубку. Накрывшись старухиным плащом, чтобы та не услышала, я произнес несколько слов. – Поняла, – обрадованно сказала сестра. – Очень мило, что ты догадался позвонить, – прибавила она несмотря на то, что в моей трубке уже неслись короткие гудки. Кто ничего не понял, так это, разумеется, шейхиня. – В том-то и дело. Суд был бы скорее благосклонен к матери, чем к жене, – слово в слово повторила Татьяна мою фразу, произнесенную по телефону. – Вы судитесь! – до шейхини наконец дошло, на что намекала Татьяна. – Я об этом уже говорила, – сухо напомнила та. – Что же, он не соглашается на развод? – Напротив, он-то его и требует, но... – Тогда?.. – А компенсация? Столько лет я потеряла, живя с ним!.. Эй, притормози! В ее-то возрасте? Слишком она вошла в роль. К счастью, шейхиня не обратила внимания. – Ну, было бы из-за чего! – Есть из-за чего! – многозначительно возразила сестра. – В самом деле? – шейхиня оживилась. – И как много он зарабатывает на своих концертах? – Он даже не считает! – Боже правый! – испугалась шейхиня. – Сорит деньгами налево и направо... Покороче! – скрипнул я зубами. Любимая тема моей сестры. Впрочем, я знал, что они найдут общий язык. – Зато меня почему-то решил обделить, – оскорбленным тоном прибавила Татьяна. Ну вот, совсем другое дело! – Понимаю вас! – поддержала ее шейхиня. – Кому, как не мне, вас понять! Я сама живу на пенсию мужа и знаю, как это бывает, когда ловишь косые взгляды со всех сторон. – Значит, вы меня понимаете? – переспросила Татьяна с надеждой. Ну прямо душа в душу! – Безусловно! – твердо ответила шейхиня. – Люди по своей природе злы, это все, что можно о них сказать. Что им до чужих страданий или успехов? Они упорно замечают только собственные проблемы, как и собственные достижения, в сравнении с которыми все чужое кажется малозначительным, просто меркнет. Она меня тронет до слез! Щелкнул замок косметички, после чего я услышал голос сестры. – На днях в его столе я обнаружила вот это. Не желаете ли взглянуть? Я представил, как она вытаскивает мой чек на брошь с аметистом. – Недурно! – согласилась шейхиня. – И кому же этот подарок? – Вот, вот! У меня сразу возникло подозрение, что это и есть причина, по которой он решил развестись. – Правильно! – Я решила это выяснить, – ободренная, продолжала Татьяна. – Сойдя с поезда, первым делом направилась в магазин. В магазине мне любезно сообщили адрес: покупку доставлял посыльный. И я отправилась туда... Жаль, что я ее не застала. Уж я бы ей устроила! Она по крайней мере красива, как вы считаете? Было бы неприятно узнать, что тебя променяли на какую-то уродину. – Успокойтесь, это все дело прошлое! Ностальгия, не более! – Ничего, доказательств хватит, чтобы представить его суду совершенно в другом свете. Попляшет он у меня теперь, будьте уверены! – Татьяна довольно рассмеялась. – Мученик, защитник обездоленных, как же! Выставить свою жену за дверь без средств к существованию! Нет, я или заставлю его принять мои условия, или выведу на чистую воду! Я взглянул на часы: что-то она уж очень увлеклась. Отвлекается на метафоры, а время-то бежит. Я снова взялся было за телефон, но меня остановил голос шейхини, он зазвучал растерянно. – Значит, это все правда? Посыльный, брошь, скрипач?.. Простите! А ваш муж – ну, вы ему пока еще жена – он что... слепой? – О, слепота ему не помеха! – бросила Татьяна без тени смущения. – Пусть бы даже остался без рук и без ног, они все равно будут лететь на него, как мошкара на свет. Этих бессовестных прилипал ничто не остановит. Видели ее сынка? Подождите, скоро начнет говорить, будто тот его отец. Все хотят примазаться к чужой славе. – Так он настолько знаменит? – встревожилась старуха, кресло под ней беспокойно завизжало. – Еще бы! Его знают во всех театрах мира. Вот! Ну наконец! Какой удар для шейхини! Я от восторга сделал круг юлой на одной ноге. Придя в себя, шейхиня призналась: – Честно говоря, никак не ожидала. Я думала, она все приукрашивает. Я прожила жизнь, и давно взяла себе за правило никому не верить на слово. Видели бы вы, сколько раз меня пытались надуть. Но вы – другое дело. Вам я поверю. Вы пробудили во мне симпатию. Если бы Татьяна выдавила слезинки, я бы не удивился. Но я этого не видел. – Подождите, – сказала шейхиня, – сейчас вернется прислуга, я велю угостить вас чаем... – Что? – настала очередь Татьяны испугаться. – Который час?.. Боже! Я опоздаю на поезд! Извините, но мне пора идти. – Не найдется хотя бы минутки лишней? – разочарованно протянула та. – Как жаль! Нечасто удается поболтать с хорошим человеком. – Увы, я должна торопиться. Мой поезд, вы же понимаете? – Одну минуту! Я только... Кресло опять застонало. Я услышал голос Татьяны. – О нет, прошу вас! Не провожайте меня! Я найду выход. Не беспокойтесь, я захлопну дверь. *****Все-таки скрипач продолжал посылать письма, нет, он не мог исчезнуть – теперь уже не мог. Хотя прошло много времени, я попрежнему замечал, как с затаенным волнением мама заглядывает в почтовый ящик. Да и сам я чувствовал, как меня увлекают все новые мысли, требующие выхода. Слепой музыкант был моей лучшей половиной. На филателии меня стали узнавать. Итальянские марки?.. Потом вообще перестали спрашивать. Просто встречали легким кивком. «А у меня для тебя кое-что есть!». Как постоянному клиенту мне давали скидку. Не спрашивайте, где я брал деньги. Чтобы заработать на марки, мне пришлось, спрятав подальше свою гордость, наняться на работу, где каждый мог мне тыкать в лицо несвежим салатом и бросать чаевые на стол. Я уходил поздно вечером и возвращался к утру выжатый, как лимон. Никогда не думал, что можно так ненавидеть свою работу. Ну да чего уж там, вы и сами, вероятно, уже догадались. Да, я устроился официантом в ночном баре. Все требует жертв. Впрочем, опыт тоже чего-то стоил. Разные люди приходили сюда. Я слышал, о чем они говорили. Думаю, все, о чем они рассказывали, можно было спокойно прочесть в «Большой советской энциклопедии». То, о чем впоследствии писал музыкант, нельзя было прочесть нигде более. На маму, так уж точно, это производило неизгладимое впечатление. Если затем письмо попадало ко мне в руки, поскольку читать не имело смысла, я старался подержать его у себя подольше, чтобы у нее не создалось впечатление, будто я не дочитал. Но одно письмо поставило в тупик даже меня. Мама читала вслух выдержками, которые, как ей казалось, могли быть нам интересны. Дойдя до конца – а что это был конец, кому еще знать, как не мне, – она снова зашелестела бумагой. – И тут еще постскриптум... – вдруг сказала она. – «Непременно увидимся». – Что?! – не помню, действительно ли восклицание вырвалось у меня, или это только в мыслях. Забывшись, я буквально выхватил письмо у нее из рук. Действительно, постскриптум был: «Непременно увидимся». Холод пробежал по моему телу. Правда, стоял он уже на обороте, подпись заканчивала страницу – потому-то я его и не заметил, когда проверял ошибки. Дошел до конца – и все. Откуда мне было знать?.. Слова, так и просившиеся на бумагу. Вопреки всему я улыбнулся. Йоська! Ну погоди у меня! Мама, приписав мой порыв охватившему меня восторгу, не упрекнула даже взглядом. «Непременно увидимся»! Наверное, это то, чего она ждала и единственное, чего я не мог пообещать. Ну что ж, кажется, Йоська пойдет дальше меня. *****Вдруг мама заявила, что надо купить продукты. Мы оба вызвались сходить в магазин, может быть потому, что стояла чудесная погода, был приятный пока еще августовский вечер. Но она предложила пойти всем вместе. Мы давно вместе никуда не ходили, напомнила она. В магазин? Пусть хотя бы и в магазин. Это смешно, но мы не стали ничего брать, кроме постного масла. – Предпочитаю оливковое, – сказал я, опередив сестру, которая уже руку протянула за нашим родным, подсолнечным. Та пренебрежительно отмахнулась. – Смею тебя заверить, что его вкус не настолько же лучше, насколько выше цена. – А мне все равно нравится, – я решил не сдаваться. – Да? Когда это, интересно, ты его пробовал? – спросила она подозрительным тоном. – Не припомню, чтобы мы его когда-нибудь покупали. Я обрадовался. – Тем более нужно взять! Мама неожиданно меня поддержала. – Я тоже еще не пробовала. Давайте возьмем! Один раз в жизни мы можем себе это позволить? И не станем никого слушать. Надо же иметь собственное мнение. Татьяна осталась в безнадежном меньшенстве. Мы не сговариваясь пошли домой кружным путем, почему-то как раз мимо афиш, красовавшихся вдоль забора. Правда, имя Анатолия Скибы исчезло под свежим слоем плакатов. Поверх кто-то наклеил призывы посетить проповедь какого-то там новоявленного спасителя душ. Но мы все равно знали, что оно там, поднизом, проповедник был не помехой. В любом случае, никто не торопился. Ласкало вечернее солнце, и это было здорово. Мы улыбались, держась за руки и радуясь последнему дню лета. *****В моей памяти мама навсегда останется такой, какой я видел ее в тот последний августовский вечер: наполовину смущенной, наполовину раскованной. Скрипач был заранее обречен: она бы никогда не решилась на сумасбродный поступок. Годы страданий или минута счастья? Сложный выбор. Стоять за прилавком с утра до вечера, тысячу раз за день выслушивая те же слова, отвечая на одни и те же вопросы? Терпеливо сносить унизительные придирки злобной старухи, когда у тебя дома не все ладится? Я бы не смог. Но все равно мы не слышали от нее никаких жалоб, и нам казалось, что у нее-то жизнь протекает тихо и спокойно. Лишь теперь я знаю, каково ей было на самом деле. Мы, озабоченные собственными ничтожными проблемами, вечно требовали что-то для себя. А она из кожи лезла, чтобы только увидеть улыбки на наших недостойных маленьких лицах. Мы же все принимали как должное, предпочитая не замечать, чего ей это стоило. Умерла она весной, когда на мостовых еще журчали ручьи, а в садах уже зеленели молодые побеги. Мы даже не знали, что у нее был рак. Трудно смириться с мыслью, что она лежит в гробу, и я вижу ее в последний раз. Она и сейчас оставалась красивой, что бы там на себя ни наговаривала. Татьяна тихо приоткрыла дверь. Я догадался, что она хочет побыть наедине с мамой, и молча уступил место. С порога я оглянулся и успел заметить, как сестра, сжимая что-то в кулаке, быстро сунула руку под покрывало. Мне ужасно не нравятся похороны; вокруг вырытой ямы собралась толпа каких-то людей, большинство из которых я видел впервые. Мне не хотелось раскрывать перед ними душу, завтра они так или иначе обо всем забудут. Приличий ради, мама их строго соблюдала, я произнес речь; не помню, что я там говорил, но все равно это было далеко от того, что я на самом деле чувствовал. Вместе с ней ушла половина моей жизни. Ей отвели место на кладбище, бывшем пустыре, кроме багульника, тут ничего не росло. Сестра предложила посадить карликовую березу; ей сказали, она хорошо приживается на кислой почве. Я потребовал: – И еще левкой. Она удивилась: – Левкой? Я не мог ничего объяснить, просто пожал плечами: красиво звучит. На меня в упор смотрели ее глаза, точно такие же, как у мамы. Я колебался: признаться или нет? Я знаю, что она положила под покрывало. Сомнения окончательно развеялись, когда, догадавшись заглянуть в шкаф, я обнаружил там пустой футляр из-под броши с аметистом. Мама ее так ни разу и не надела. |
|