Глава 1.2

Со всего взвода только заболевший Ерохин не был в наряде. На его счастье, температура продержалась до утра, потому что военврач, принимавший по утрам в течение одного часа, только тогда выписывал справку, если температура была не ниже отметки тридцать семь с половиной. В противном случае он выписывал исключительно аспирин с добродушным напутствием вроде того, как говорят: «будь здоров!» после чихания.

Ерохин был отличным парнем. Они вместе впервые прошли через КПП, Ерохин толкнул дверь, с приветливой улыбкой пропуская его впереди себя; эта улыбка умрет вместе с ним.

Он единственный, кто явился на сборный пункт минуя парикмахерскую, волосы свободно падали на его плечи. Офицер с ненавистью заскрежетал зубами, но ничего не смог поделать. Вся эта остриженная братия в старом тряпье казалась еще нелепее оттого, что сознавала свою нелепость, а он вырядился как павлин, и его провожала самая красивая девушка на перроне.

Кладовая ни за что не вместила бы всех желающих, поэтому пришлось переодеваться прямо на траве.

Рогов, проходя мимо, прищелкнул языком.

– Вот это ляжки! Совсем, как у Мадонны!

Тот, в чью спину был адресован комплимент, обиженно оглянулся. А Рогов уже забавлялся Макаром, который танцевал по кругу, запутавшись в штанах:

– Эй, ты случайно в балете не выступал?

Тут во второй раз Макар увидел Ерохина, хотя и не сразу его узнал, обритого и голого. Ерохин выпрямился во весь рост между ним и Роговым и совершенно спокойно посоветовал тому идти своей дорогой, как если бы оставался длинноволосым щеголем по ту сторону КПП. Макар присел на край скамьи, выступавший за сруб, на котором она покоилась. Середина была занята, какой-то парень сосредоточенно шнуровал берцы. Рогов скомандовал:

– Встать!

Парень испуганно вскочил. Очевидно, Рогов знал о том, что доска не была прибита. Макар кувыркнулся кверху связанными ногами.

– Молодежь! Привыкайте к тяготам воинской службы! – назидательно сказал Рогов и ушел.

Его мать присылала ему дорогие подарки: апельсины, орехи, шоколадные конфеты. Он их раздавал с поистине царской щедростью. На присягу она приезжала сама, пахнущая французскими духами. Знатоки побились об заклад, что это: «Кристиан Диор» или «Шанель №5». Пошли за ней через надраянную казарму. Пришли к общему выводу: мастика для пола.

Кажется, был у него старший брат, только еще ни разу никто его не видел. Недавно тот получил повышение по службе и старался доказать, что не зря. Две поздравительные открытки за полгода – немалый знак внимания со стороны столь занятого человека.

Макар столкнулся с ним, выздоравливающим, отоспавшимся, полураздетым, в шлепанцах при выходе из туалета. Тот вынул из брючного кармана извещение о почтовом переводе. Рогов, едва смекнув, что к чему, тут же попытался всучить ему акцию азартной игры, будто спрут охватившей к тому времени Вооруженные Силы.

– Смотри, никакого риска, только сидишь и загребаешь денежки...

Пока он занимался уговорами, его окликнул ротный. У того был как никогда озабоченный вид. Не обращая внимания на галдеж, стоявший в казарме, он поманил Рогова за собой и увел к командиру части.

Рогов вернулся побледневшим и сообщил новость, которая в мгновение ока разлетелась по части: оказалось, что Федоров, которого в тяжелом состоянии увезли прямо из караула, не приходя в себя, умер по дороге в больницу.

*****

О встрече на шоссе Макар и думать забыл, то ли дело Карабанов. Того выдавал прежний землистый цвет лица, да только сейчас его обеспокоенность хорошо вписывалась в общее настроение.

Окликнув его, прапорщик толкнул дверь пустого класса, Макар нехотя последовал за ним.

– Должен приехать следователь, – сообщил тот. – Делом займется окружная прокуратура. Тебя, очевидно, тоже будут допрашивать. Смотри, не проговорись. Ты ведь был в это время в карауле, не правда ли? Значит, мог со своего поста видеть Федорова. Не отрицай этого. Скажешь, что так и было, вы встретились, но только однажды, в самом начале, едва он заступил. И все. Он пошел своей тропой, ты своей, а больше ты его не видел. На счет станции ни звука!

Макар поспешно согласился. Карабанов начал горестно вздыхать.

– Надеюсь, ты понимаешь, что и меня впутал в эту историю. Эх, не пощади я тебя... Не стоило мне тебя прикрывать, сразу надо было написать рапорт, а теперь уже поздно об этом жалеть. Теперь уж и мне не поздоровится, если кто узнает.

Макар успокоился. Так вот в чем дело! Карабанов переживал за самого себя. Забота прапорщика показалась бы ему подозрительной, если бы не это признание.

– Черт, надо же такому случиться, как раз в мое дежурство! – снова пожаловался Карабанов. – Десять лет в армии без замечаний, на отличном счету, и вдруг – на тебе, пожалуйста! Понабирают всякой шантрапы, потом отвечай за вас! И где он только этой дряни нахватался?.. – прапорщик прочел немой вопрос в его глазах. – Ну, чем-то он отравился же!.. А кстати, может, ты и впрямь что-то видел? Вы ведь все время были вместе.

Но Макар и сам в это с трудом верил. Еще несколько часов назад они гнались наперегонки, стараясь вернуть украденный ремень. Федоров опередил его на двадцать шагов. Он был здоров, как бык! Что же, в самом деле, могло произойти? Не уйди Макар с поста, вероятно, он бы увидел умирающего Федорова.

– Ты ничего не скрываешь? – Карабанов просверлил его глазами.

Макару стало не по себе, как если бы он и впрямь утаил нечто важное. Собака в каморке не в счет.

Суровость Карабанова так же внезапно сменилась ободряющей улыбкой.

– Ладно, ладно! Я тебе верю.

Дверь очень резко рванули, на пороге вырос помощник дежурного по части.

– Извините, господин прапорщик. Тычкова вызывают к начальнику штаба!

– Уже идет, – вместо Макара ответил Карабанов, тревожно пошевелив усами; дождался, когда солдат прикроет за собой дверь. – Все понял, нет нужды повторять?.. Когда все это кончится, похлопочу перед командиром, чтобы тебя отпустили на недельку-другую в отпуск.

*****

Глазами Григориади указал на стул. Он занимал место начальника штаба, тот сидел сбоку, за столом, расположенным перпендикулярно, с другой стороны Макара ждал свободный стул, и таким образом он попадал под перекрестное наблюдение обоих.

От своих грузинских предков командир унаследовал фамилию, импульсивность и словоохотливость. За разговором, однако, следовало держать ухо востро, потому что наперед нельзя было сказать, куда это он клонит, и даже взгляд его был с хитрецой, когда он что-нибудь не договаривал, а не договаривал он почти всегда. Макар это знал и старался не попасться на его удочку, уж лучше вовсе не раскрывать рта.

Григориади не торопился, словно чего-то ждал. И впрямь, в какой-то момент раздался телефонный звонок. Он снял трубку и около минуты молча прижимал к уху, а затем с явно недовольным видом поблагодарил кого-то, вернул ее на место и сказал, обращаясь к начальнику штаба:

– Из больницы. Окончательного заключения пока не дают. Что-то намекают на отравление токсичным веществом. Какая-то органика или черт его знает что там еще! Темнят. Похоже, сами толком не знают... Тоже мне, профессура! Я бы им никого, кроме морских свинок, не доверил!

– Нас крайними и так сделают, – пожал плечами начальник штаба.

– Ну а кого же еще, – подхватил командир. – А тут еще автомат, чтоб его!.. – он с размаха нажал на кнопку переговорного. Природная энергичность его движений вырастала пропорционально свалившимся заботам. В динамике долго не отвечали, наконец представился запыхавшийся помощник. – А где дежурный?.. Стой, нет ничего от Малышева?

– Пока ничего, господин подполковник.

– Как только прибудет на место, пускай сообщит, и соединяйте сразу со мной, немедленно, – он отключил связь. – Я послал Малышева прочесать местность, черт, не мог же автомат сквозь землю провалиться, в конце концов, не иголка!

– Скоро стемнеет, – обратил внимание начальник штаба. – Может, отложить до утра? Что они там ночью увидят?

– Согласен, но как это объяснишь кретинам из округа? Если узнают, что мы прекратили поиски, нам всем головы снесут.

Григориади вспомнил о Макаре. Подался всем корпусом в его сторону, словно это сближало их между собой, и вкрадчиво спросил:

– Ты, кажется, был его другом?

Макар колебался, впрочем, понял, что командиру лучше не перечить, он так и сделал. Григориади довольно кивнул головой.

– Выходит, тебе он мог довериться, не правда ли?

С чем Макар согласился еще охотнее, кто ж теперь опровергнет.

– Вот и хорошо, – неторопливо продолжал Григориади. – Ну а как насчет того, что он употреблял наркотики? Ты знал?

Макар вытаращил глаза.

– Замечал что-нибудь? – настаивал Григориади.

– Где он брал дозу? – и себе подстроился начальник штаба.

Макар пришел в полное замешательство.

– Вы ошибаетесь! – взволнованно закричал он. – Клянусь, я ничего об этом не знаю! Поверьте!

Он машинально вскочил, но реакция Григориади показалась ему странной: Макар ожидал напороться на хмурый взгляд, но вместо этого командир приободрил его отеческой улыбкой.

– Послушай, Тычков, – сказал он, – как я понимаю, за Федоровым раньше ничего подобного не водилось, я хочу сказать – у нас, в части, парень был вроде нормальный, никаких претензий, так ведь? (Макар, все еще недоумевая, кивнул). Да и не могло быть иначе, – Григориади повернулся за поддержкой теперь уже к начальнику штаба, – все-таки у нас армия, дисциплина. Армия не плодит наркоманов – все они оттуда, с гражданки. Но стоило ему выйти за территорию, как потянуло по старой, еще доармейской привычке за «кайфом», – он развел руками. – Другой город, продавец незнакомый, кто знает, что ему там подсунули. Вот и получается, что никто не виноват в его смерти, кроме него самого, правильно?

Макар снова утвердительно кивнул головой. Григориади понравилось, что он ничего не видел и ничего не слышал.

– Вижу, толк из тебя выйдет, Тычков. Ты парень вроде неглупый. Как служба, жалоб нет?.. Домой не хочешь съездить? В отпуск. Вообще-то мы отправляем только отличившихся. Но тебя мы, возможно, отпустим – в виде поощрения.

*****

Макар ловил себя на приятной мысли о неожиданном везении. Благодаря тому, что Федоров не дожил до сего дня, он заслужил признательность командования части. Сознание этого мучило его совесть.

Звон кости заставил его вздрогнуть и вернуться на грешную землю. При тусклом свете в комнате отдыха двое доигрывали партию в шашки. Третий читал в газете раздел спортивных новостей. Четвертый с босыми пятками, запрокинув ногу на ногу, делал вид, будто смотрит телевизор, – на самом же деле слушал рассказ соседа, тогда как министр обороны с экрана в пустоту повторял свое интервью: «Господа! В вашем распоряжении все материалы по имеющимся запасам химического оружия», – но уже без стонов разогревшейся буфетчицы. Макар остановился у телевизора для сравнения с тем, что он потерял.

– Слушай, а может, его из автомата шлепнули? – донеслись до него обрывки разговора. – Слыхал, зеки сбежали на прошлой неделе из-под Ромоданово? Автомат-то ведь так и не нашли.

– Скажешь тоже! Где Ромоданово, а где – мы! Да и когда Федорова подобрали, автомат просто забыли на земле. Наверное, кто-то из местных случайно увидел, ну и прибрал к рукам. Вещь! Знаешь, сколько «Калаш» стоит? На Рижском рынке за него дадут двадцать кусков.

Дежурный перешагнул через табурет, на котором происходила борьба за «дамки», и выключил телевизор:

– Кто очень хочет посмотреть фильм ужасов – пусть положит рядом с подушкой грязные носки. Отбой!

Макар пошел умываться. Дневальный заканчивал уборку, шваброй загоняя в сток огромную грязную лужу. У полураскрытого окна стоял Рогов со своими друзьями, кто-то из них курил. Дым возвращался с морозным воздухом. При появлении Макара на мгновение запала мертвая тишина, во время которой он успел поймать на себе неприязненные, если не сказать – откровенно враждебные взгляды этой компании. Что бы оно могло значить? С нехорошим предчувствием он отвинтил кран и разложил вокруг умывальника туалетные принадлежности. Встретив свое отражение в зеркале, перед брызгающей струей ледяной воды, он застыл в каком-то ему самому непонятном оцепенении, из которого вывел его только голос Рогова. Тот с подозрительной вежливостью спросил, о чем у них шел разговор с Григориади, а также с Карабановым. Макар ответил, что его расспрашивали о Федорове.

– А больше ни о чем? – в том же духе допытывался Рогов.

Ничего не понимая, Макар растерянно мял в руке тюбик зубной пасты.

– Ты, педик, – вдруг повалил на него сержант, – а кто настучал, что я тебя заставил стоять вместо него, – он ткнул пальцем в своего дружка, – на посту?

Макар покраснел: он теперь знал причину, но его замешательство только выросло от этого. Не мог же он, в самом деле, объяснить, каким образом Карабанов узнал правду. Но Карабанов! Зачем? Трудно было промолчать?

Рогова поддержали друзья.

– Головой его – в унитаз!

Позади у Рогова были четыре года занятия каратэ и черный пояс, он не упускал ни единого случая, чтобы напомнить об этом. Ловкая подсечка босой ногой бросила Макара на колени прямо в мыльную лужу. Кто-то толчком опрокинул ведро, и его пятки исчезли в потоке мутной воды.

– Стукач! Решил на нас заработать себе отпуск!

– Скоро уедешь ты в свой отпуск, – пообещал Рогов, – навечно!

– Что здесь происходит?

В дверях стоял Карабанов. Обидчикам пришлось расступиться. Макар медленно поднимался с колен.

– В чем дело? – вопрос был адресован ему, но Макар лишь покрепче стиснул зубы.

Карабанов по очереди обвел глазами присутствующих и, не дождавшись ответа, коротко бросил:

– Ладно, зайдешь завтра ко мне. Всем – отбой! А тебя, Рогов, – Макар узнал этот колючий взгляд, – я больше предупреждать не стану.

На его зов явился дежурный.

– Через пять минут чтоб была гробовая тишина! Никого болтающегося! Приду – проверю.

Проводив его взглядом, Рогов с припрятанными в карманах кулаками снисходительно развернулся к Макару.

– На сегодня хватит. Перерыв! Отдыхай, набирайся сил. Завтра они тебе понадобятся, стукачок!

*****

Хотя мороз и разрисовал окна, Рогов потребовал выйти к зарядке без кителя, словно это было не Рождество, а Пасха. Макар видел, как он регулярно по утрам обливается холодной водой, и такая процедура, как бег вокруг казармы с обнаженной грудью ему была, разумеется, нипочем.

– Быстрее, быстрее! – подгонял он. – Еще один круг, и – в казарму! Предупреждаю: последний, кто придет, будет назначен дневальным. Особый приз. Сортир убирать.

Макара подводило колено, с трудом разгибавшееся после вчерашнего падения на кафельный пол, и он был уверен, что Рогов на это именно и рассчитывал. И правда, он стал заметно отставать уже в середине первого круга. Но на финишной прямой Ерохин неожиданно поскользнулся и сошел с дистанции. Рогов с издевкой спросил:

– Что, тоже захотелось поработать?

– А твое какое дело?

Ерохин проводил Рогова взглядом, исполненным презрения. Затем подошел к Макару:

– Почему Рогов на тебя взъелся?

Макар пожал плечами.

– С чего ты взял?

– Потому что знаю, что между вами произошло.

– Что ты знаешь? – на всякий случай он скосил под дурака.

– Брось! Что у тебя с ногой? Послушай, как-никак эти соревнования он устроил ради тебя. И уж если мне идти дневальным, то я хотел бы по крайней мере знать, из-за чего.

– Кажется, я не просил меня выгораживать, – угрюмо напомнил Макар.

Но Ерохин на его тон не поддался.

– По крайней мере мы лишили его хотя бы одного удовольствия! Кусок дерьма! Плевать мне на него!.. Скажешь, что ему было от тебя нужно?

– Хорошо, – он уступил, – я скажу. Рогов заставил меня караулить две смены подряд, а теперь уверен, что я на него настучал.

– Он заставил тебя стоять четыре часа?!

– Я никому не сказал. И понятия не имею, кто это сделал, – он не мог не слукавить хотя бы здесь. – Но Рогов подумал на меня.

Ерохин понимающе кивнул головой.

– Зря ты ему уступил. Впредь это будет тебе наукой. Чего ты боишься? Что он тебя ударит? Боишься упасть? Ну так позволь ему тебя ударить. Хотя бы один раз это нужно почувствовать. Не бойся! Ниже земли не упадешь.

*****

Тропой, вытоптанной наискось через клумбу, Карабанов принес охапку дымовых шашек, следом двое солдат волокли огромные тюки с комплектами химзащиты. Занятие по химической подготовке проводил недавний штабист, направленный к ним в часть после расформирования своего отдела. На морозе у него срывался голос, и чтобы скрасить неловкость момента, он то и дело заставлял солдат повторять за ним урок. Четыре года ему оставалось до выслуги, и похоже, он твердо собирался как-нибудь с Божьей помощью одолеть это препятствие.

– Благодарю вас, прапорщик, – кивнул он. – Вы свободны. Сержант! – он показал на тюки. – Раздайте комплекты.

Рогов с помощником обошел взвод. Макар поймал его многообещающую ухмылку. Опять Рогов что-то придумал, догадался он.

По команде все поспешно натянули противогазы и стали подхватывать сложенные у ног резиновые сапоги, плащи, перчатки, постепенно теряя в них человеческий образ. Было что-то отпугивающее в самих костюмах. Они не оставляли открытым ни один участок кожи. Как знать, был ли в нем человек или кто другой? Они все, двадцать солдат, стали теперь совершенно неузнаваемыми.

Одну за другой офицер кинул сразу несколько подожженных шашек. Ветер запаздывал – удобная ситуация для имитации химической атаки. Дым окутал площадку. Выступив из облака, Макара со всех сторон окружило пять или больше фигур, ему даже не удавалось сосчитать, сколько их было, а может, у страха глаза велики, и на самом деле их было меньше. Они надвигались на него медленно и зловеще, как во сне. Он чувствовал себя в их полной власти. Костюм гарантировал им безнаказанность, и он не мог знать, что у них на уме – на него смотрели мертвые глазницы противогазов. Обступившие его фигуры заслонили небо. Две из них скрутили ему руки. Третья прикрыла резиновой ладонью воздухозаборник противогаза. Если бы он захотел позвать на помощь, его голос не был бы услышан. В такие минуты рассудок больше не управляет. Макар дернулся в попытке вырваться из плена, подчиняясь теперь уже только безумному страху. Почти на пределе сил, в последнем отчаянном рывке он увлек за собой на снег сразу несколько человек.

Первое, что он разобрал, сорвав с себя противогаз, была матерная брань офицера, призывавшего к порядку. Дымное облако успело рассеяться. Тот увидел Макара, поднимавшегося с колен.

– Сержант, у вас хромает дисциплина, – обращаясь к Рогову, строго отчитал он. – Разберитесь и подайте рапорт о наказании виновных.

– Есть, – четко ответил Рогов.

Сейчас для Макара было все равно, получит наряд он один или за компанию с ним кто-то еще. Он все еще видел перед собой неживые глазницы противогазов, будто глазные впадины мертвецов. Вглядываясь в окружающие лица, он как бы надеялся их узнать. Но все они были такими же безучастными, как минутой назад – противогазы.

После команды «вольно» к нему подошел Ерохин.

– Да на тебе лица нет.

– Еще секунда, и мне пришел бы конец.

– Ты не в себе. Подожди маленько, сам будешь смеяться.

Рогов издали с наигранной приветливостью помахал ему рукой.

– Ну как дела, стукачок?

Ерохин предупредил:

– Не обращай внимания. Он тебя провоцирует.

Со стороны казармы за химодеждой возвращался Карабанов. На ходу он поманил Макара пальцем и подвел к тому месту, где лежали уже упакованные тюки.

– Бери один и неси прямо на склад. Вот тебе ключи... А ты, Рогов, чтобы зря не ухмылялся, возьмешь второй тюк. Но сперва разыщешь третий взвод, у них там еще остались сапоги, две пары. Захватишь, и все вместе отнесешь на склад... Тычков, слышал? Подождешь его там с ключами. Я буду в клубе. Отнесешь мне их туда.

*****

Самый короткий путь к складу пролегал через плац. Посередине стояли насупленный Григориади и перед приездом следователя повсюду его сопровождающий начальник штаба. Из двери здания, в котором размещался штаб, выскочил и стремительно направился к ним дежурный офицер. Макару пришлось остановиться, чтобы пропустить офицера.

– Господин подполковник, – бегло отдав честь, доложил тот, – вам звонили из штаба округа. Просили зарезервировать место в гостинице с завтрашнего числа.

– Ну что ж, – задумчиво ответил Григориади, – завтра, так завтра.

– Я пойду, закажу, – немедленно предложил начальник штаба. – В нашей гостинице.

– Да, да, пожалуйста. Позвоните от моего имени. У них там есть «люксы», пусть один придержат.

Легко, с первой же попытки Макар открыл висячий замок. Дверь бесшумно распахнулась на старательно смазанных петлях – чувствовался хозяин. Щелкнув выключателем, он пустил свет в коридор той же длины, что и здание. Двери имелись по обе стороны, но Макар бывал тут и раньше. Он уверенно вставил в замочную скважину следующий ключ. За дверью находилось несколько, возможно, тесноватое для складского помещение, заставленное уходившими в глубину стеллажами, ящиками, газовыми баллонами, тут же была гора новеньких автомобильных шин, а за нею лежал двигатель от «газика». Пол цементный и ниже уровня на несколько узких ступенек, ведущих от порога круто вниз. Макар осторожно со своей ношей спустился неудобными ступеньками и сбросил ее у входа.

Это правда, он тут бывал, но чтобы в одиночку – ни разу. Он прошелся вдоль стеллажей. Его внимание привлек большой ящик на самой верхней полке: во всю его ширину красовались нарисованные черной краской череп и кости. На всякий случай становясь ногами на оба стеллажа, образующие узкий проход, чтобы не грохнуться вместе с одним из них, он достиг потолка. Крышка не была прибита, но зато придавлена стальным тросом, свернутым в бухту. Он попытался сдвинуть его свободной рукой, да трос оказался слишком тяжелым. Второй рукой он держался сам. В то же время носки упирались во что-то, чем были заполнены нижние полки, и что не позволяло стать всей ступней. Но желание заглянуть вовнутрь ящика победило страх сорваться вниз. Макар попробовал хотя бы на секунду высвободить обе руки – получилось. В следующий раз ему удалось с наскока перевернуть бухту, хотя при этом он сам едва устоял. Зато крышка приподнялась легко. Он нетерпеливо сунул руку в образовавшуюся щель, и застонал от разочарования: рука потянула ворох изношенного солдатского белья, которым они дважды в месяц чистили оружие.

Наверное, дороже всего в жизни ему обойдется любопытство.

Пора было спускаться. Макар поискал глазами, куда поставить ногу, как в этот самый неподходящий момент неожиданно погас свет. Положение, лучше не придумаешь: под потолком, в неудобной позе – и в кромешной тьме. Окна не было. Пропало освещение и в коридоре. Вероятно, что-то случилось на подстанции. От щели в приоткрытой двери исходила лишь тусклая полоса бесконечно послабленого дневного света. Застигнутый врасплох на высоте двух метров от пола, он боялся лишний раз пошевелиться. Малейшее неосторожное движение – и он потерял бы опору.

Неожиданно звякнула связка ключей, оставленная им в замочной скважине. Он невольно оглянулся в сторону двери. Серая полоса увеличилась, проем заполнила чья-то тень, после чего дверь захлопнулась. По спине пробежал неприятный холодок.

– Кто здесь? – чересчур громко спросил он. – Рогов, ты?

Он надеялся, что Рогов посветит спичками, и тогда можно будет безбоязненно спуститься. Но ему никто не ответил, более того, не доносилось никаких шагов, даже шороха. Стояла гробовая тишина. Прорывалось только едва различимое шипение непонятно откуда. Он даже не знал, где сейчас Рогов и что намерен делать. Может, в эту минуту он уже совсем близко... Страх заставил его ускорить примирение, тем более что ему как раз пришло в голову, что свет, вероятнее всего, выключил сам Рогов, рубильником при входе.

– Рогов, ты где? Бросай эти дурацкие шутки! Я знаю, это твоих рук дело. Я наверху! Будь добр, включи свет, а то как бы мне тут не свернуть себе шею! Я тебе все объясню. Я не выдавал тебя Карабанову. Пообещай, что это останется между нами, и я расскажу, как все было на самом деле... Послушай! Не прячься, я знаю, ты здесь. Лучше включи свет, тогда мы сможем нормально поговорить!

Все было напрасно. Рогов или не поверил, или чересчур далеко зашел, чтобы дать задний ход. Придется самостоятельно выбираться отсюда, не надеясь ни на какие переговоры. Будь, что будет! Он запомнил, что на полу в проходе стоял какой-то бочонок, главное, не налететь на него: тот мог перевернуться. Макар заставил себя разжать руки и с отвагой самоубийцы спрыгнул вниз. По пути задел какие-то коробки, сверху на него камнепадом посыпалась всякая дребедень. Слегка ушибленный, но, во всяком случае, целый, он встал на ноги, цепляясь за невидимое нагромождение упаковок, после чего наощупь устремился к выходу.

Глаза попрежнему застилал мрак. Стеллаж кончился, теперь держаться было не за что. Он сделал еще шаг наобум и, возможно, упал бы, если бы не стена, преградившая ему путь. Нет, он не споткнулся – его заносило, точно на корабельной палубе. Если бы не абсолютная темень, он заметил бы еще раньше, что у него кружится голова. За следующим шагом он действительно чуть не споткнулся о какой-то мешок. Да ведь это же оставленный им тюк с химзащитой! Значит, выход рядом. Вот и ступени, сколько их там было? Три?

Он был уже почти у цели, никто не пытался его задержать, осталось протянуть руку, открыть дверь, и он на свободе. Макар нашел ручку, дернул – напрасно, дверь была заперта!

У него перехватило дыхание. Он ждал нападения сзади. Хотя, нет – этот странный шум... Он не исчезал.

Газ! Вот почему он слышал шипение. Теперь он отчетливо распознавал этот звук, исходивший от баллонов с пропаном, которые должны были стоять недалеко от входа. Он понял это, когда уже было поздно. Рука успела найти замок, открывающий сумку с противогазом, но, отказываясь дальше повиноваться, вдруг провалилась и повисла вдоль бедра. Непреодолимая, всепроникающая слабость будто растворилась в каждой клетке его тела – он перестал принадлежать себе и едва ли почувствовал, как обессиленно сполз на пол, обнимая руками холодные ступени.

Макар не смог бы сказать, сколько прошло времени: час или минута. Придя в сознание, он увидел себя лежащим там же, на ступенях, ведущих к выходу, глаза резал свет от электрической лампочки, и темная фигура сержанта нависала над ним. При виде Рогова к нему снова вернулся пережитый страх, и он инстинктивно поджал ноги, готовясь к защите.

Сзади прозвучал голос только что подошедшего Карабанова:

– Рогов! В чем дело?

Макар встал на ноги. В голове шумело, колени дрожали. Он пошатнулся, но Карабанов успел подхватить его под руки. Тот мигом оценил обстановку. Третье лицо, сам виновник, напротив, словно потерял дар речи.

– Все в порядке? – спросил Карабанов, обращаясь к Макару. – Идти сможешь?

Макар уже обходился без его помощи, он кивнул головой, впрочем, с опаской поглядывая на Рогова: псих, этому что пришить кого, что по морде съездить...

– Дойду.

Карабанов еще раз неуверенно окинул его взглядом, и, уступая дорогу, сказал:

– Хорошо, иди в роту. Мы тут сами... – он колко посмотрел на Рогова, – разберемся.

Макар шагнул к выходу, и снова чуть не упал, наступив на баллон из-под пропана. Пустой баллон с грохотом покатился, увлекая за собой другие баллоны, тоже пустые, с открученными вентилями. Опоздай Карабанов на несколько минут... Всех вместе хватило бы с лихвой, чтобы до отказа наполнить помещение пропаном.