Глава 2.4

На следующее утро Максим уже сам заставил себя протереть глаза с восходом солнца и спустя несколько минут взобрался с ногами на подоконник, прихватив электробритву и зеркальце. Воспоминание о террариуме его не тревожило. То и дело поглядывал он поверх зеркальца в сторону фикусовой аллеи, стараясь не пропустить момент, когда появится Аша. Он очень хотел, чтобы она появилась снова, как вчера.

И она появилась. Ее платье мелькнуло в просветах между листвой. Вот она выросла в полный рост возле беседки, и снова исчезла за противоположным склоном.

Максим сел на корточки, примерился и, оттолкнувшись от подоконника, спрыгнул на клумбу. Вдоль стены тянулась узенькая дорожка, выложенная плитами. Царапая руки о колючки кустарников, он дошел до угла дома и выбрался на аллею.

Уверенность покинула его, когда он вошел в беседку, с высоты которой обозревалась светлеющая поверхность моря, деревянный пирс и готовая осторожно спорхнуть с него фигурка Аши. Он спросил себя, зачем это делает, и понял, что все это не имеет ровным счетом никакого смысла.

Со стороны моря донесся тихий всплеск. Аша исчезла где-то за пирсом. Он еще постоял немного, потоптавшись в нерешительности, и повернул обратно к коттеджу.

Окно находилось слишком высоко для того, чтобы вернуться тем же путем, и он пошел в обход, через террасу. Там ему повстречался Чан, который нес в руке канистру с лейкой, наполненную удобряющим раствором для полива цветов.

– Утренняя прогулка, сэр? – осведомился тот совершенно бесстрастным тоном.

– Вот именно.

Чан смотрел вдаль, в ту сторону, откуда появился Максим. Мог ли он в этот момент видеть Ашу? Максиму страсть как хотелось оглянуться, чтобы это проверить, но он не посмел.

Вроде бы, тот ничего не заметил. Или только сделал вид?

*****

Президент, казалось, только и был озабочен, что искал возможность накаверзничать. То он забирался на деревья и сбрасывал вниз неспелые фрукты, которые Чану приходилось потом подбирать, расхаживая с корзиной по саду. То всякий раз, когда Чан собирался куда-то ехать, влезал в машину, и начинал оглушительно визжать, когда его оттуда вытаскивали. На вопрос, почему дядюшка назвал его Президентом, тот как-то ответил: «Если сиреневая обезьяна именует себя президентом, тогда почему же нельзя бурой?».

Перед приездом миссис Хептон дядюшка решил в качестве давно заслуженного наказания запереть его в погребе, а вообще-то больше для того, чтобы в ее присутствии он опять не выкинул какой-нибудь номер. Теперь Президент безутешно смотрел сквозь решетку, прижимаясь волосатой грудью и обхватив ее сильными лапами.

Случайно проходя мимо, Максим увидел Ашу, которая, сидя на корточках, угощала его бананами. Слов он не разобрал: она приговаривала что-то на сингальском.

Услышав шаги, девушка испуганно оглянулась. То, что это был Максим, а не кто-то другой, кажется, ее успокоило. Правда, пока он сам еще думал, как себя повести в этот раз, ее лицо выдавало растерянность и колебание.

– Сэр, прошу вас, не говорите ничего мистеру Пулу, – она все-таки первая решилась. – Ваш дядюшка запрещает кормить Дэна, когда тот наказан. Если он узнает, я лишусь выходного, и меня не отпустят в город в эту субботу. Вы ведь не скажете? – повторила она с надеждой.

Максим тянул, поглядывая то вверх, то на носки своей обуви.

– А… зачем тебе выходной?

– Чтобы поехать в город, – повторила Аша тихо.

– И что ты собираешься там делать?

Она не ответила. Он настойчиво спросил еще раз.

– Здесь на целые мили вокруг ничего нет, – сказала она еще тише.

– А чего бы тебе хотелось, чтоб было?

– Колам, – подумав, ответила она.

Максим состроил недоуменную гримасу.

– А это еще что такое?

– Маскарадное представление.

Он недоверчиво покрутил головой.

– И это все?.. Не может быть! Кто у тебя там? Родственники? Подруги? Парень? – нахмурился он.

Аша захлопала ресницами.

– Сэр, я…

– Не называй меня больше «сэр». Договорились?

– Мистер… – она сама на этот раз осеклась, почувствовав оплошность и проверяя это по его глазам.

– Я помогу тебе. Кажется, меня зовут Петр, – напомнил он. – Конечно, это не совсем то, что мне нравится, сказать по правде, я бы предпочел носить другое имя, но ведь самим себе имен не выбирают, не так ли?

Она покорно опустила глаза.

– Я буду называть вас так, как вы пожелаете.

Максим поморщился и прибавил разочарованно.

– Но если ты не хочешь, обращайся ко мне так, как тебе больше подходит. В конце концов, мне-то ведь все равно. Это я только, чтоб тебе было удобнее, – Аша должна убедиться, что ее ни к чему не принуждают.

– Мне нужно съездить в город, чтобы сделать кое-какие покупки, – созналась она. – Я хочу купить себе новое платье. И еще посетить парикмахерскую… сделать новую прическу.

– Зачем тебе новая прическа? – искренне удивился Максим.

– Затем, что такие, как у меня, сейчас уже не носят, – она боялась посмотреть ему в лицо. – А я хочу выглядеть, как все.

– Ну да! Значит, там тебя никто не ждет? И только ради этого, ради прически ты поедешь за десятки миль? И это все?

– Вам, мужчинам, этого не понять.

Его лицо осветила довольная улыбка. Ему и не хотелось ее сдерживать. Он присел на корточки, достал из корзины банан и сунул его в руку Президенту. Похоже, к тому времени Аша успела забыть и про обезьяну, и про бананы.

– Дэн хороший, Дэн славный, – похвалил он, поглаживая присмиревшего шимпанзе. – Почему дядюшка не избавится от него, если он доставляет одни хлопоты? Я хочу сказать, почему он не вернет его обратно в джунгли? Насколько я понимаю, с голоду он там не умрет. И, уж во всяком случае, никто не посадит его под замок.

Аша присела рядом с ним.

– Его подобрали еще малышем. Поэтому он совсем ручной. Признает только людей, шипит на диких обезьян, которые иногда приближаются к вилле, он видит в них соперниц и старается отогнать от своей территории. Чувствует себя здесь хозяином.

– Насчет хозяина, это я уже заметил, – сказал Максим, припомнив все его шалости, начиная с того момента, когда он сам только подъехал к дому на дядюшкином джипе.

Как раз в эту минуту сзади, с главной аллеи, послышался шум подъезжающего автомобиля.

– Наверно, это миссис Хептон. Нас могут увидеть! Скорее!

Не собираясь тратить время на уговоры, Аша схватила его за руку и потащила за угол дома. Ее тонкая, чуть влажная ладонь заставила сильнее забиться сердце.

У крыльца остановился роскошный «Кадиллак» с открытым верхом. Водитель в форменной фуражке обошел его спереди и открыл заднюю дверцу, помогая выйти даме в белом костюме, белой шляпке и белых перчатках. Похоже, возраст у дамы был преклонный, но несмотря на это ее изящная фигура вместе с такими безукоризненными манерами, о которых говорят, что они уже в крови, придавал ей неповторимую элегантность. Чан выбежал ей навстречу и придерживал дверь, пока она грациозно шествовала мимо него.

Когда оба были в доме, и можно было уже не прятаться, Аша отпустила Максимову руку, о чем он стал искренне сожалеть.

– Тебе тоже пора идти, сейчас мистер Пул станет повсюду тебя искать, – она впервые обратилась к нему на «ты»; это было приятно.

– Как там называется этот городок… ну, в который ты хотела съездить?

– Киринда.

– Киринда, – повторил он за ней. – Хм… Постараюсь как-нибудь запомнить.

Максим выглянул за угол: никого.

– Ладно, я пойду, – сказал он, возвращая ей наполовину пустую корзину, – пока дядюшка и вправду не хватился.

Аша кивнула головой. Несколько шагов он сделал пятясь, пока не попал на аллею, затем повернулся и уже без оглядки быстро зашагал к парадному крыльцу.

*****

В гостиной Максим никого не застал, тогда он сразу же пересек ее и прошел на террасу. Они находились там. Несмотря на возраст миссис Хептон каким-то образом удавалось сохранить очарование. Шляпка оказывала ей неоценимую услугу: ее поля позволяли смотреть против солнца и в то же время бросали тень на лицо, покрытое толстым слоем макияжа. С нескрываемым интересом и приветливой улыбкой развернулась она к нему, как только дядюшка вскинул руками:

– А вот и мой племянник.

Какое-то время она продолжала его изучать, Максим ловил на себе ее частые взгляды, и от этого поначалу держался немного скованно. Впрочем, скоро ей самой удалось разрушить атмосферу неловкости.

– Петр, – сказал дядюшка, – это миссис Патриция Хептон, о которой я тебе говорил. Я знаю ее уже много лет, и поверь, она прекрасный друг, а кроме того, миссис Хептон – настоящая леди.

– Ах, Джонатан! – заговорила та протестующе. – Ради Бога, прибереги свое красноречие для другого случая. Не обращайте внимания, Петр. Ваш дядюшка, как всегда, преувеличивает. Просто он мастер по части комплиментов.

– Ну что ты, дорогая Патриция, никакими комплиментами не выразить то, как я тобой восхищен! Кстати, забыл сказать: не знаю, как тебе это удается, но выглядишь ты сегодня превосходно.

– Ты говоришь об этом только сейчас? Нет, Джонатан, ты не забыл, ты просто не обратил внимания. Я права была в том, что ты льстец… Да, дорогой. Все в прошлом. Увы!

– Ну… не совсем, – не так уверенно возразил дядюшка.

– Оставь!..

– Миссис Хептон, – с лукавством сказал Максим, – я искренне рад, что вы к нам приехали. Дядюшка так тепло отзывался о вас. Мне просто не терпелось с вами познакомиться.

Миссис Хептон одарила молодого человека нежным взглядом.

– О, Петр! Мы с Джонатаном, как брат и сестра. И уж коль скоро он приходится вам дядюшкой, можете смело считать меня своей тетушкой.

– С удовольствием, тетушка Патриция.

– Ах, тетушка Патриция, – повторила она, с ностальгической грустью повернувшись к дядюшке. – Подумать только, что когда-то все называли меня красоткой Пэтси.

Максим коварно улыбнулся.

– Если позволите, я буду вас называть тетушкой Пэтси.

– Джонатан, ты слышал? – миссис Хептон внезапно просияла. – Это так трогательно, когда в обращении к нам молодые пользуются ласкательными именами. Кажется, у нас с тобой появился замечательный племянник, – и только чтобы не смущать, повидимому, молодого человека, она решила напомнить дядюшке о его обязанностях. – Зато ты, Джонатан, становишься день ото дня все скучнее. Вот уже четверть часа мы здесь сидим, а ты до сих пор даже не предложил выпить. Одни пустые фразы, а так – никакой галантности! А ведь я же знаю, для хороших друзей в твоем погребке всегда найдется что-нибудь особенное, – она заговорщически подмигнула Максиму.

– Ох, извини, Патриция. Я сейчас же скажу Аше. Не волнуйся. Это займет лишь пару минут.

В отсутствие дядюшки миссис Хептон слегка наклонилась к новоявленному племяннику.

– Петр, вас не слишком шокирует то, что какая-то старушенция вдруг сваливается прямо с неба и набивается вам в тетушки?

– Ну что вы, ничуть. Напротив, это большая честь для меня, если вы и вправду станете мне тетушкой!

Тетушке Патриции не удалось скрыть, что она тронута.

– Это все потому, что у меня такое ощущение, будто мы давно знакомы. Видите ли, вы необыкновенно похожи на вашего дядюшку, когда ему было столько же лет, сколько сейчас вам.

– Кажется, мне об этом уже говорили.

– Вы напомнили мне те годы, когда и я была в том же возрасте. Понимаете? – она как бы просила о снисхождении. – Самое дорогое, что у меня и Джонатана осталось в этой жизни – воспоминания. Вы сумели их оживить. Так не удивляйтесь же и не судите нас слишком строго. Если не сегодня, то когда-нибудь вы наверняка поймете нас.

Она вернулась в прежнюю позу, снова услышав дядюшкины шаги.

– О чем это вы тут секретничаете, позвольте спросить?

– О добрых, старых временах, – уклончиво ответила за обоих миссис Хептон.

Аша подкатила столик, заставленный блюдами. Максим попробовал отгадать по ее лицу, думает ли она все еще о том, что произошло у подвального окна. Но Аша избегала смотреть в его сторону. Это можно было расценить двояко: или она боится себя выдать, или же просто решила выбросить его из головы!

– Спасибо, Аша, – остановил ее дядюшка, когда она только собиралась расставить тарелки. – Ты можешь идти.

Дядюшка сам разлил в бокалы красное бордо года 1949-го.

– Старое вино, старые времена, – заметил он, с явным наслаждением сделав первый глоток. – И то, и другое начинаешь ценить только с течением лет. Да, Цейлон уже не тот.

Хотя вот уже двадцать лет после объявления независимости остров именовался республикой Шри-Ланка, дядюшка не выносил такого нововведения и попрежнему называл все это словом Цейлон. Добрые, старые времена.

– Наступление цивилизации сметает на своем пути все. Взгляни, Петр, на этот океан, на этот берег, на эти пальмы, на первозданную красоту, что тебя окружает. Запомни все хорошенько. Потому что когда-нибудь здесь пройдет бульдозер, и ничего этого больше не будет. Все равно, вырастет ли на смену фешенебельный отель или будет заложен графитовый карьер. Я выбрал это место, чтобы провести остаток своих дней в тишине и покое. Потому что оно, быть может, единственное, куда еще не долетает отзвук современной индустрии. Тут пальмы достигают в высоту тридцати метров, из их древесины еще делают пергамент, а листья других используют в качестве кровли домов. Известно ли тебе, что баньян, индийский фикус, живущий в цейлонских джунглях, вполне мог быть свидетелем Рождества Христова? Здесь саванны принадлежат леопардам, джунгли – слонам, а в реках хозяйничают крокодилы пятиметровой длины. На земле тебя подстерегают змеи, скорпионы, и даже сухопутные пиявки – когда-то английские солдаты десятками погибали от них: заснув на траве, они больше не просыпались. И все-таки, что еще нужно одинокому доживающему человеку? Надеюсь, ты меня понимаешь. Укромный уголок. Райский уголок. Все, что осталось от рая.

– Джонатан, а ты помнишь, как это было, когда ты впервые притащил всех нас сюда? – увлеченно подхватила тетушка Патриция. – Мы с Генри тогда еще были только помолвлены. Генри искал укромную бухточку на индийском побережье. Он уже тогда налаживал отношения с индокитайскими контрабандистами, – не то дядюшке она хотела напомнить, не то Максиму объяснить. – Мелкие суденышки вывозили контрабанду из Бирмы и Таиланда, и наоборот. Они нуждались в перевалочной базе для операций с Европой. И тогда ты предложил Цейлон. Мы отправились в плавание на яхте, которую Генри нанял в Мадрасе. Правда, в то время я и не догадывалась о его планах. Я была уверена, что он устроил эту поездку ради меня. О, какой же я была наивной!

– А как только сошла на этот берег, то сразу же заявила, что никуда отсюда не двинешься!

– Я так сказала? – удивилась она. – А я-то думала, что мне это пришло в голову позже, когда ты выплеснул шампанское в ручей, а вместо этого бокалом зачерпнул воды и протянул мне со словами: «попробуй, какая она вкусная».

– Ты еще помнишь наше путешествие на плоту?

– Разве я могла забыть? Мы связали его из пальмовых бревен, ты обещал увлекательную экскурсию…

– Так оно и вышло!

– Ну, если ты имеешь ввиду то, как, наскочив на пороги, он разлетелся вдребезг, и я чуть не утонула в бурном потоке…

– Но ведь я же тебя спас! Дорогая Патриция, ты должна быть мне за это признательна!

– Нет, вы на него посмотрите, он еще и благодарности моей добивается! Всю ночь мы провели вдвоем на каком-то диком берегу, дрожа от страха, что в любую минуту появятся хищники и разорвут нас на части!

– Ты преувеличиваешь. Нам нечего было опасаться, ведь я разжег костер…

– Ну да, спичками, которые я тебе дала. Ты даже об этом не позаботился, когда мы отправлялись в путь. Что бы ты делал, если бы не я?

– Зато я угостил тебя плиткой шоколада. И, по-моему, ты тогда призналась, что это был самый вкусный шоколад в твоей жизни.

– Потому что я была голодна, – сердито бросила миссис Хептон. – Если бы ты предложил мне жареную змею, думаю, что и в этом случае успех был бы обеспечен.

– Жаль, что тогда я этого не знал, – многозначительно заметил дядюшка.

– Ну вот еще! Тебе мало того, что с нами приключилось? Да если бы Генри не пустился поутру по нашим следам, скорее всего, от нас бы только кости и остались! И хорошенький же вид был у меня в полуистлевшем платье! Даже не в платье, потому что оно скорее стало похоже на фартук, да, именно, на фартук! Представляю, что он должен был подумать о своей невесте!

– Если бы ты не сушила его так близко к огню, оно бы не загорелось!

– А не поедь я с тобой на этом злосчастном плоту, и вовсе ничего бы не случилось!

– Патриция, но тогда о чем бы мы сейчас с тобой вспоминали?

– И то верно, – отхлебнув из бокала красное бордо 1949 года, вздохнула миссис Хептон. – Ах, Петр, вам не слишком наскучили наши разговоры? Догадываюсь, как это должно быть обременительно, выслушивать исповедь стариков! Ваше терпение уже на пределе, а они никак не угомонятся! Вы уж извините нас.

– Ну что вы, тетушка…

– Мой дорогой племянник!.. – она назидательно похлопала его по руке.

Аша выкатила на террасу еще один столик. Пока она меняла блюда, Максим не раз украдкой попытался поймать ее взгляд, но Аша все так же прятала от него глаза. Зато эта игра не ускользнула от вездесущего внимания миссис Хептон. Не далее как через минуту после ухода девушки она, пробуя блюдо на вкус, на миг задержала кусочек во рту, а затем сделала вывод:

– К этому соусу не хватает перца. Нет, приготовлен он, конечно, на славу. Но я безумно люблю острые блюда… Ах, как жаль, что Аша уже ушла. Петр, будьте так добры, окажите услугу своей тетушке…

Максим с готовностью вскочил.

– Я сейчас же принесу, тетушка.

– И проследите, чтобы он был мелко растертым. Очень мелко, – подчеркнула она.

– Не беспокойтесь, тетушка. Все будет сделано.

Дверь на кухню была открыта настежь. Аша суетилась у плиты, от которой валил густой пар. Максим вошел и прислонился к краю посудомоечного стола, ничуть не обеспокоенный ее озабоченным видом.

– Как ты тут оказался? – спросила она, в свою очередь даже не повернув головы.

– Миссис Хептон находит соус недостаточно острым. Она попросила меня принести перец.

Аша заглянула вовнутрь печи, где у нее пеклось тесто, затем достала горсть перечных зерен и сыпанула в машинку для помолки.

– Дольше, дольше мели, – поучительно сказал он, когда она уже собралась высыпать помол. – Я обещал миссис Хептон присмотреть, чтобы перец был тщательно перемелен.

На этот раз она удостоила его бóльшего внимания. Он спешно заинтересовался потолком.

Аша с треском поставила перед ним наполненную перечницу. Не замечая перечницы, Максим украдкой сунул в рот крендель из хрустальной вазы, в которой печенье разных форм было выложено симметричным узором.

– Вижу, ты не слишком торопишься, – кинула она.

– Миссис Хептон нарочно это придумала, чтобы побыть наедине с дядюшкой, – он должен был сказать: «чтобы я мог побыть наедине с тобой». И поскольку Аша не ответила, вел дальше. – Они там наперебой пустились в воспоминания. Для этого я им не нужен. Мне порой начинает казаться, что их связывало нечто большее, чем просто дружба. Ты так не думаешь?

Аша равнодушно передернула плечами.

– Вполне может быть.

– Послушай! Чем ты занимаешься, когда заканчиваешь работу по дому? Ведь у тебя бывает свободное время?

– Бывает. Я готовлюсь к экзаменам. Мне нужно получить образование. Без этого меня не возьмут на приличную работу.

– Я мог бы тебе помочь.

– Сомневаюсь. Экзамены-то на сингальском, ты и двух слов не свяжешь.

– Ну хорошо. В таком случае, быть может, просто прогуляемся? Исчезнем вдвоем, как только тетушка уедет. Ты покажешь мне окрестности. Как, идет?

– Ты сказал, тетушка? Она что, тоже твоя родственница?

Шальные искорки промелькнули в глазах Максима. Знала бы, о чем спрашивает.

– Ага, тоже.

Он потянулся за следующей порцией кренделей. На сей раз она это заметила.

– Что ты делаешь? Оставь!

Она возмущенно отобрала у него вазу. Несмотря на ее протест, он со смехом вытащил печенье прямо из-под ее руки.

– Пожалуйста, этого нельзя трогать!

– Больше не буду, – пообещал Максим с набитым ртом.

Пока они боролись, вскипевшее молоко перелилось через край кастрюльки и погасило огонь.

– Это все из-за тебя! – чуть не плача бросила Аша. – Уходи!

– Так как насчет прогулки?

Аша окончательно поняла, что судьба десерта напрямую зависит от того, удасться ли ей избавиться от Максима, поэтому она сосредоточила на нем все внимание.

– Твой дядюшка этого не одобрит.

– Что значит, не одобрит?

– Он будет против того, чтобы мы выходили за ворота. А я не должна выходить без его ведома.

– Вот так новость! – он так удивился, что перестал жевать. – А как же Хартия о правах человека? Мне казалось, что дядюшка бредит серединой этого столетия, а не прошлого.

– Да, но…

– Аша, послушай. В конце концов, как его племянник я же могу взять на себя ответственность.

– Сомневаюсь, – повторила она упрямо. – Все равно придется испросить у него разрешения.

– Ну хорошо, – сдался Максим. – Черт с ней, с этой прогулкой. Мы что-нибудь другое придумаем. Что-нибудь получше. Как ты считаешь?

– Да, конечно. Только сейчас, очень тебя прошу, возвращайся на террасу. А то твой дядюшка подумает, что ты задержался из-за меня.

– А разве это неправда?

– Петр! – взмолилась она.

– Ты, кажется, его боишься?

Аша промолчала; Максим расценил это как подтверждение, но только криво усмехнулся.

– Тебе пора, – Аша сунула перечницу ему в руки. – Вот твой перец, и уходи!

Дядюшка с тетушкой очень мило беседовали. Максим успел расслышать несколько последних фраз. Кажется, только что они говорили о кино.

– Ах, Джонатан, этот эпизод ты сыграл прямо-таки блестяще! Сам Радж Капур мог бы тебе позавидовать.

– Радж Капур?! – на дядюшку что-то вдруг нашло, он рассвирепел, начал брызгать слюной и размахивать руками. – Эта обезьяна?! Ты еще сравниваешь меня с ним!

– Извини, Джонатан, я лишь хотела…

– К черту твои извинения! Не смей больше упоминать при мне это имя!

– Хорошо, обещаю больше не вспоминать о нем. Успокойся, дорогой. Тебе нельзя волноваться, – она оглянулась на звук шагов и сказала, явно обрадованная. – А вот и наш Петр!

Дядюшкин гнев улетучился, как и не бывало.

– Садись, Петр, – с важностью кивнул он, указывая на стул. – Тебя долго не было. В твое отсутствие мы успели кое-что обсудить, это касается тебя. Тетушка Патриция уверена, что в тебе скрыт незаурядный актерский талант. И я присоединяюсь к ее мнению.

Максим чуть не сел мимо стула. Чтобы не выдать себя, он спрятал под скатерть внезапно задрожавшие руки. Дядюшка продолжал.

– Мы считаем, что тебе следует попробовать свои силы. Для начала, конечно, в небольшой сцене, и, мне кажется, я уже знаю, в какой. Твой дебют состоится здесь, зрителей будет немного. Можешь не беспокоиться, я тебя сам подготовлю.

Максим еще не знал, вздохнуть ли ему с облегчением или наоборот, забить тревогу, потому что дядюшка, судя по всему, втягивал его в очередную авантюру. И при этом говорил с такой уверенностью, будто его выступление на сцене было уже делом решенным. Максим растерялся.

– Но, дядюшка… Все это настолько неожиданно. Я не знаю, что и сказать.

– А тебе и не нужно ничего говорить. Ты только попробуешь, большего от тебя не требуется. Обещаю, у тебя будет совсем простенькая роль. Почти без слов. Аша тебе подыграет. Уверен, ты справишься, если захочешь.

– Тетушка… – он обратился за помощью к миссис Хептон, но уже по ней было видно, что она на дядюшкиной стороне.

– Дорогой мой, вы обязаны это сделать, – вмешалась она. – Талант никому не позволено зарывать в землю. К тому же, вы молоды, и не каждому дана такая приятная внешность, так что, думаю, нет ни малейшей причины волноваться.

– Вы считаете, что я сумею? – спросил он упавшим голосом.

Но дядюшка и слушать ничего не хотел.

– Когда ты увидишь сценарий, то сразу перестанешь бояться. Петр, я очень на тебя надеюсь, – прибавил он, тем самым давая понять, что дискуссии не будет.

Стоя у крыльца, миссис Хептон по-родственному приложилась накрашенными губами к щеке племянника.

– Нанесите мне как-нибудь визит, мою виллу вы встретите не доезжая Киринды. Я буду вам очень рада.

Дядюшка обнял ее по-братски, поцеловав в обе щеки. Он сам открыл дверцу машины.

– А мне он понравился, – шепнула она на ухо дядюшке в тот момент, когда он ее обнимал. – Он так мил и так похож на тебя.

Кабриолет описал полукруг возле клумбы с орхидеями. На прощание тетушка еще раз улыбнулась племяннику. В ответ Максим помахал рукой. Автомобиль исчез за поворотом аллеи, а он так и не сумел отгадать, что же она сказала дядюшке напоследок. Слов он не расслышал, хотя по глазам догадался, что речь шла именно о нем.