Глава 4.4

Катер слегка покачивался на волнах, со скрежетом вытирая борт о деревянные сваи пирса. Охранять его было некому, все находились наверху, у дядюшкиной постели.

Максим быстро спустился от беседки к морю и бегом пересек длинный пирс, хотя его и так уже никто бы не догнал. На ходу освободив конец каната, спрыгнул в катер. Тот качнулся, между ним и причалом образовалась широкая брешь.

В этот раз ему пришлось провозиться с зажиганием дольше, чем тогда, когда он собирался бежать на джипе. Тем временем корму развернуло волной, и катер начало относить к берегу. У него внутри все оборвалось: если сию минуту мотор не заведется… Он вообразил змеиную улыбку Чана. Едва удалось, подавив страх, снова сосредоточиться над зажиганием.

Запустился! Максим вытер рукавом вспотевшее лицо и направил катер в открытое море. Теперь лишь бы не напороться на рифы, коварно прятавшиеся под водой. После всего, через что он прошел, это было бы слишком. К счастью, он хорошо запомнил путь, которым они возвращались от миссис Хептон. Максим внимательно следил за ориентирами и за гладкой поверхностью воды, под которой могли в любую секунду появиться смутные очертания коралловых рифов. Даже назад не оглянулся ни разу, хотя ему не терпелось узнать, заметили ли его бегство. Скорее всего, да, но теперь им оставалось только бессильно кусать локти.

Скоро берег превратился в сплошную зеленую полосу. Максим повернул руль и пустил катер параллельно ей. Ветер яростно свистел в ушах, забивался в ноздри и рот. Солнце слепило глаза. Ничего этого он не замечал. Даже не чувствовал вялости после бессонной ночи, проведенной за чтением дядюшкиных дневников.

Едва ли смог бы он сказать, что же будет дальше, когда все закончится. Однако в двух вещах был все же уверен: никогда больше не вернется на эту землю и ни за что не войдет ни в один террариум.

Киринда обнаружила себя белеющей набережной в расплывшейся тени высоких пальм. Сначала берег показался ему незнакомым. Но потом он разглядел яхту, на которой они танцевали под старую мелодию боссановы, и все остальное тут же приобрело узнаваемый вид.

Неожиданно из-за мыса выскочил катер береговой охраны и кинулся ему наперерез. Над водой угрожающе взвыла пронзительная сирена. Катер явно нацелился в его сторону. Расстояние сокращалось на глазах. Впрочем, Максим не собирался убегать. Голос, раздавшийся из рупора, потребовал остановиться. Вблизи от берега Максим и без того шел на малых оборотах. Тем не менее на требование полиции он заглушил двигатель.

По переброшенному мостику на его катер сошли полицейские. Максиму объявили, что он арестован; на него надели наручники.

Оба катера подошли к берегу, где их дожидался полицейский джип.

Борт ударился о сваи пирса, катер резко качнуло. Максим в наручниках потерял равновесие и упал бы, если бы не полицейские. Те же руки подтолкнули его сзади. Очутившись на берегу, он потребовал встречи с инспектором Премадасой. На что полицейский, небрежно пожав плечами, пообещал, что очень скоро такая возможность ему представится.

Присутствие полиции собрало на набережной толпу, которая с ленивым любопытством наблюдала за тем, как Максима провели по пирсу и втолкнули в джип, а по краям сели полицейские. Их слов он совершенно не понимал. Как и того, почему он в джипе между полицейскими и в наручниках.

Полицейское управление, оказывается, находилось совсем недалеко от рыночной площади. Он узнал фонтан, украшенный лотосами. Они совершили вокруг него полуоборот, обдав клубами серого дыма. Затем свернули в одну из тесных улочек, примыкавших к площади. Он успел заметить флаги, полицейского, стоящего у входа, прежде чем автомобиль влетел в раскрывшиеся перед ним ворота.

С четырех сторон их окружали высокие угрюмые стены. Максим вышел из джипа, и в этот момент с него сняли наручники. Полицейские под руки ввели его в здание. Тут сопровождающий передал его встретившему их еще одному полицейскому со словами:

– Этого – к Премадасе.

Максима повели полутемным коридором. Вдруг тяжелая рука легла ему на плечо. Другая в это время открыла дверь.

Шагнув вперед под действием легкого толчка, он оказался на пороге тесного кабинета, всю мебель которого составляли письменный стол и еще ряд стульев у стены, доходивший до самого порога. Впрочем, от края до края всего-то и помещалось не больше пяти стульев. Окно было забрано решеткой и, повидимому, никогда не открывалось: в этой тесноте стоял едкий, задымленный воздух, кажется, пропитавший тут все подряд. Тучный человек в гражданской одежде (над столом виднелась только светлая тенниска, обнажавшая волосатую грудь), пуская дым к потолку, смерил его взглядом и снова уткнулся носом в стол. Затем что-то произнес на сингальском языке, не поднимая головы. Пепельница стояла у него под рукой, закрывая часть текста, который он так увлеченно читал.

– Простите, сэр, вы, как я понимаю, инспектор Премадаса? – поинтересовался Максим.

Тот снова, нахмурившись, посмотрел на него снизу вверх.

– С каких это пор арестованные начинают сами задавать вопросы? – на этот раз он заговорил по-английски, хотя и с заметным акцентом.

Максим поторопился внести ясность.

– Если я арестован, то, очевидно, в результате какого-то недоразумения. Я Петр Шемейко, племянник мистера Пула.

– Вижу, – бросил Премадаса, доставая из груды скоросшивателей, находящихся у него под рукой, новую папку.

– Ну, и… – протянул Максим, удивленный тем, что ему не удалось произвести впечатление.

Премадаса пожал плечами.

– А разве из этого что-нибудь следует? Лично я не знаю ни одной причины, по которой племянник мистера Пула не может быть арестован в том случае, если он нарушил закон.

– О чем это вы? – Максим был совершенно сбит с толку. – Повторяю, я Петр Шемейко…

– Это я уже слышал, – не слишком вежливо перебил его инспектор. – И нет тут никакой ошибки. Вы угнали катер доктора Мак-Раста. Не знаю, как там у вас на вашей родине, а здесь посягательство на частную собственность считается преступлением. И вы ответите за это перед законом.

– Что?! Послушайте, моя жизнь подвергалась опасности, меня собирались вот-вот убить, а вы мне – про катер?

На этот раз удивился почему-то Премадаса.

– Так вашей жизни кто-то угрожал? Интересно знать, кто же?

Максим едва не задохнулся от возмущения.

– Вы что, ничего до сих пор не поняли? Слышите, это я вам звонил сегодня утром, это со мной вы говорили по телефону всего лишь несколько часов назад! Не ожидали меня увидеть? Ну да, я сказал вам, что не смогу выбраться без вашей помощи, но мне случайно повезло, и, как видите, я здесь. Так чего же вам еще надо? Пошлите кого-нибудь на виллу, арестуйте ее хозяина, и дело с концом.

Откинувшись на спинку стула всем своим грузом, Премадаса с сигаретой в зубах самозабвенно поедал глазами костюм к спектаклю дядюшки Джонатана.

– Значит, вы звонили мне сегодня утром? – переспросил он в перерыве между двумя затяжками.

Максим кивнул, хотя этот тон насторожил бы кого угодно.

– И вы утверждаете, что разговаривали именно со мной?

Максим оторопел.

– Что за вопрос, вы же мне сами представились! – в то же время холод прошел у него по спине.

Премадаса состроил гримасу, из которой следовало, что он сомневается в способности Максима отвечать за свои слова.

– Что ж, допустим, – внезапно он изменил тактику и обвел рукой стол, заваленный папками и стосами бумаг. – Сами видите, сколько у меня работы, я вполне мог проявить рассеянность. Так может, вы мне напомните в двух словах, о чем мы с вами говорили по телефону.

Премадаса вел себя так, словно и не было вовсе никакого телефонного разговора. Максим это видел, но вопреки всякому здравому смыслу как заведенный продолжал стоять на своем, – может быть, потому, что это был единственный способ удержать себя в руках. Такое себе чувство езды в машине без тормозов. Полицейский в это время пускал кольца дыма к потолку и бросал на него загадочные взгляды.

– Так, так, – закивал он головой, когда Максим остановился. – Ну и где же трупы тех, кого ваш дядюшка успел отправить на тот свет? Остались хоть какие-нибудь следы?.. Видите ли, насколько мне память не изменяет, в наших досье не зарегистрировано ни одно, по крайней мере, нераскрытое убийство, не было и пропавших в этот период.

– Вы уже говорили об этом по телефону, – напомнил Максим.

– Неужели? Вот видите.

Максим не стал спрашивать, почему у него такая цепкая память на преступления, совершенные год тому назад, и такая никудышняя – на телефонный разговор, состоявшийся не далее как сегодня утром.

– А еще вы сказали, – продолжал он в упрямом отчаянии, – что у вас на него заведено дело, и что вам только не хватает улик. Кстати, вы пообещали вытащить меня оттуда, хоть об этом вы, надеюсь, не забыли? Вы посоветовали мне сидеть и ждать вашего появления, а быть может, все-таки забыли?

– Знаете, похоже, я был прав, советуя вам оставаться на месте. Зря вы меня не послушались, тогда и не натворили бы глупостей.

– На что вы намекаете? Проснитесь, мой так называемый дядюшка – маньяк-убийца, или вы до сих пор этого не поняли?!

– Он – маньяк, – невозмутимо сказал Премадаса. – А вы?

– Что – я?

– Вы разве не маньяк?

– Вы мне не верите!

Максиму вдруг нестерпимо захотелось его задушить. Он и впрямь вскочил и грозно навис над Премадасой, подмяв его документы.

– Хотя бы объясните, зачем же играли со мной, когда я вам звонил? Что это были за шутки? У вас так принято?

Тот быстро сунул руку под стол. Ворвавшийся полицейский силой усадил Максима на место.

Поправив смятые бумаги, Премадаса уже успокоенно заметил:

– Должно быть, вы забыли, где находитесь. Здесь пока еще полицейское управление, а не сумасшедший дом!

– Поразительно! Чего уж проще убедиться в том, что я говорю правду! – простонал Максим в отчаянии.

– Э, – Премадаса небрежно отмахнулся. – А впрочем… Ответьте хотя бы еще на один вопрос. Если вы не племянник мистера Пула, как вы утверждаете, то, в таком случае, кто же вы на самом деле? Назовите ваше настоящее имя.

Кровь ударила Максиму в лицо. Такого оборота он не ожидал. Секунду они молча сидели друг против друга. Премадаса наслаждался его глубокой растерянностью. Вдруг почувствовав себя загнанным в угол, Максим поник головой. Премадаса многозначительно переглянулся с полицейским и торжествующе ухмыльнулся.

Его рука потянулась к телефонному аппарату.

– Это ты, Рохан? Найди-ка мне номер виллы Пула... Да, диктуй!

У Максима потемнело в глазах. Премадаса повторил вслух тот самый номер, по которому он, Максим, звонил в полицию несколько часов назад!

Полицейский перенабрал номер.

– Чан? – словно сквозь туман видел он одутловатое лицо Премадасы, развернувшееся к нему в профиль. – Это Премадаса… Можете ни о чем не беспокоиться. Передайте вашему хозяину, что его племянник у нас. Впрочем, насчет остального вы оказались правы. Этот молодой человек целиком во власти каких-то несвязных представлений… Да, к сожалению. Типичная паранойя. Знаете, лучше бы им занялись врачи. Я бы все же отправил его в клинику для… такого рода больных, ну, вы меня понимаете, – он спохватился, вспомнив, что Максим все еще рядом и сделал знак полицейскому вывести его за дверь. Прикрыв трубку ладонью, добавил. – Присмотрите за ним хорошенько!

Максима вывели в коридор и усадили на скамью. Он перестал возмущаться и присмирел. Спорить бессмысленно! Он сам постарался убедить полицию в том, что он душевно больной. Его маскарад плюс этот трюк с телефонным номером, а тут еще некстати висящее над ним обвинение в Польше. Полиция, это была западня. Не пошевелив и пальцем, дядюшка снова уложил его на обе лопатки.

Премадаса, распахнув дверь, остановился на пороге своего кабинета.

– Должен сказать, вам еще повезло, мистер Шемейко. Ваш дядюшка против того, чтобы вас поместили в лечебницу. Он обещал мне присматривать за вами. И хотя это против правил, однако учитывая, с кем имеешь дело, я согласился вернуть вас на его виллу, при условии, что вы и носа оттуда не высунете. Вам ясно? – увидев, что Максим не собирается протестовать, он удовлетворенно кивнул головой. – Вижу, вы начали приходить в себя. Ну что ж, это обнадеживает. Постарайтесь поскорее выбросить из головы всю эту чертовщину и больше не огорчайте вашего дядюшку.

Дальнейшие слова на сингальском предназначались конвоиру.

*****

Впрочем, обратно его снова везли в наручниках, вероятно, по указанию Премадасы. С угрюмым спокойствием смотрел он на приближающийся берег, черепичную крышу дядюшкиного коттеджа и деревянный пирс, на краю которого стоял Чан, готовясь закрепить канат.

Полицейские поддержали его снизу, а Чан подстраховал сверху, пока он взбирался по трапу. Спустя какое-то время Максим хладнокровно воспринимал поражение, надеясь лишь на то, что по пути ему не придется столкнуться с Ашей. Ему не хотелось, чтобы она его увидела в сопровождении полицейских.

Те отвели его в комнату Чана на первом этаже, и только здесь освободили от наручников. Чан потребовал, чтобы их оставили наедине. Полицейские вышли, он плотно прикрыл за ними дверь.

– Итак, вы меня не послушались.

– Мне вам нечего сказать, – не скрывая неприязни, ответил Максим.

– Зато у меня к вам есть претензии.

– А мне на них наплевать. Сейчас ваша взяла, но не надейтесь в следующий раз схватить меня голыми руками.

– Посмотрим, – многообещающе заметил Чан.

Максим отвернулся, кривозубый рот Чана вызывал у него такое же отвращение, как и его змеи.

– Я был прав, что не доверял вам. К счастью, мне удалось убедить мистера Пула принять дополнительные меры предосторожности. Он вписал в свой блокнот второй принадлежащий ему телефонный номер, как номер полиции, и держал его на видном месте, чтобы вы без труда смогли им воспользоваться. Вы думали, что перехитрили нас. Какая самоуверенность! Вам и в голову не пришло, что на вилле может быть две линии. Обе одновременно включаются наверху. Включив одну линию, вы тем самым включаете и вторую. Но если ни я, ни ваш дядюшка этого не делали, то, следовательно, это могли сделать только вы. Едва зазвонил телефон, как я уже знал, кто звонит и с какой целью. Вы же в это время были убеждены, что разговариваете с полицией. Как вам мой сингальский акцент? Совершенно меняет голос, не правда ли?

– Когда я это понял, было уже слишком поздно.

– Вы поступили очень неразумно. Теперь я буду вынужден прибегнуть к крайнему средству, – сказал Чан, открывая аптечку и доставая оттуда посудину для кипячения шприцов.

На глазах у Максима он насадил иглу, резким движением надломил горлышко ампулы и всадил в нее шприц. Максим с возрастающей тревогой следил за его действиями.

– Будьте добры закатать рукав.

– Что?!

– Прошу вас, закатайте рукав, – повторил Чан терпеливо.

– А вы считаете, можно вот так взять и ввести человеку Бог знает что, не спросив даже, что он об этом думает?

– Вы правы, – Чан и глазом не повел. – Я действительно об этом не спрашиваю, так как все равно уверен, что вы согласитесь.

– Наглости у вас хоть отбавляй!

– На вашем месте я бы не торопился с выводами.

– Вот как! Интересно, что же в этом шприце?

– Во всяком случае, не то, о чем вы подумали. (Еще и позволил себе утверждать, будто читает его мысли!). Это лишь успокоит вас на некоторое время… Вы готовы? – Чан сжимал двумя пальцами обращенный кверху шприц.

– Вы это серьезно?

– А разве похоже, чтобы я шутил? Позвольте напомнить, что там, за дверью, остались полицейские. Для них вы не более чем сумасшедший. Если они заметят в вашем поведении малейший намек на агрессивность, вас немедленно упекут в психушку, из которой вы едва ли когда-нибудь выйдете. Предпочитаете, чтобы я их позвал? Достаточно одного моего слова… Так что вы решили выбрать?

Максим ненавидел Чана тем сильнее, чем бессильнее был против его аргументов. Это чувство не покидало его до последней минуты, когда он услышал, как игла проколола его кожу. Он, полный жизни, отнюдь не слабый молодой человек целиком зависел от беспомощного дядюшки и старого Чана.

*****

Очнувшись, он тут же догадался, что лежит на земле. Под ним был мягкий мох, от земли исходил теплый пар. Протерев глаза, Максим приподнялся на локтях и осмотрелся вокруг, но ничего не увидел, кроме темноты. Темень, хоть глаза выколи. Над головой, правда, нависали черные кроны деревьев, а в их просветы заглядывали случайные звезды. Луна пряталась за тучами. Когда она выйдет, он сможет рассмотреть больше. Возможно, это наведет его на какую-то мысль и позволит хотя бы частично восполнить пробел в своей памяти. Пока же он и понятия не имел о том, как тут оказался. Помнил только, как позволил сделать себе укол, и как после него куда-то провалился. Долго же он спал. Сейчас была уже ночь, значит, прошло не меньше пяти… или даже шести часов. За это время Чан мог отвезти его куда угодно. Только вот почему он бросил его одного в джунглях? Максим напрасно старался припомнить хоть что-нибудь. В памяти попрежнему чернела невосполнимая дыра.

Необычную атмосферу создавало полное отсутствие ветра, ни малейшего дуновения. Хотя откуда в джунглях взяться ветру? И еще вокруг стояла невероятно глубокая тишина, как если бы он находился в звукоизоляционной камере. Ощущение этого вселяло в него необъяснимый страх. Но ведь это джунгли, попробовал он себя успокоить, тут всегда так.

Луна окружила сияющим ореолом край облака. Вот-вот она выплывет на чистое небо, и по крайней мере тогда уже не будет этой пугающей темноты. Максим попробовал встать на ноги, желая встретить ее стоя. Однако пружинистый мох зашатался под ногами, он потерял равновесие и чуть было не упал. Не упал по одной единственной причине: его протянутые руки неожиданно натолкнулись на какую-то гладкую и твердую поверхность, неизвестно откуда взявшуюся на его пути. Он попробовал обойти препятствие, но тщетно. Впереди была стена! На ощупь она показалась ему очень знакомой. Его мозг еще отказывался что-либо понимать, а он уже знал, что упирался в стекло. Стекло в джунглях?! Как бы не так!

В это мгновение лунный свет просочился сквозь листву. Максима словно током ударило. Это были не джунгли. Он находился в террариуме, в свободном вольере между отсеками Немезиды и Фараона. Дверь в сетчатом заграждении была заперта на замок.