Глава 3.3

– Сейчас ты напоминаешь Грэту Гарбо в молодые годы, – заметил Максим, оторвавшись от руля, чтобы высказать Аше этот комплимент.

Дорога бежала в двустах метрах от побережья и десяти над уровнем моря. Иногда между ними и океаном не оставалось никакой растительности, только желтоватый песок, изборожденный пересекающимися полосами чьих-то следов. Иногда пальмы друг за дружкой заслоняли солнце, и оно начинало мигать, будто сквозь решето. Ветер отчаянно свистел в ушах, заглушая и без того негромкий шум прибоя, лишь видны были волны, накатывающие на берег. В машине с открытым верхом они были далеки от того, чтобы чувствовать надвигающийся зной.

Аша не собиралась оставаться в долгу.

– А ты – Элвиса Пресли. У тебя такая же челка, как у него, – она склонилась над самым его плечом, стараясь обмануть ветер.

– Нет! Я Джонатан Пул, – заявил он патетически, словно уже готовился к выступлению на сцене. – За поворотом на нас нападут гангстеры, но я оторвусь от них или сброшу в море, это уж как получится, извините, дядюшка. Жаль, что поблизости нет, хотя бы крошечной, горы Нангапарбат. На ее вершине я мог бы стоять, скрестив руки, и с презрением победителя выслушивать, как униженный враг у края пропасти молит о пощаде.

Аша укоризненно покачала головой. Он разгадал ее жест. Озорные огоньки в его глазах заслонило раскаяние.

– Ты права. Не стоило так шутить, – признался он сквозь прорывающийся смех.

– Дядюшка стар и болен, а мы смеемся над его причудами.

– Но ведь я уже сказал, что жалею об этом. Какая ты придирчивая!

– Послушай, Петр, – все так же серьезно продолжала она. – Я слышала, что сказал Мак-Раст. Твой дядюшка не протянет долго. С другой же стороны, у него не осталось родственников, кроме тебя. Когда-нибудь к тебе перейдет этот дом и все, чем он владеет. Хотя бы от этого не отказывайся!

– Аша, к чему ты клонишь? Надеешься соблазнить меня дядюшкиным наследством? Нет, послушай и ты. Меня не касается, каким путем дядюшка разбогател: вкалывая до седьмого пота на сапфировых приисках, или же сделав бизнес на торговле наркотиками. В любом случае я не имею к его деньгам никакого отношения. Кто я такой, самозванец, явившийся ниоткуда? Кстати, ты упустила из виду одно небольшое обстоятельство: я не Петр. Мне в этом доме ничего не принадлежит. Даже имя.

– Можно подумать, что настоящее тебе принадлежит.

– Да. Меня загнали в угол. Но еще не все потеряно. Как-нибудь выпутаюсь, будь спокойна.

– Значит, все-таки уедешь?

– А что ты мне предлагаешь взамен? Деньги, которые не вернут дядюшке лучшие годы. Виллу, которая навевает лишь тоску. Вот уже две недели я заигрываю с выжившим из ума стариком, стараюсь угодить всем его прихотям, и знаешь, чего я больше всего боюсь: что придет время, когда сам превращусь в собственную мумию и буду со сладострастием погружаться в ностальгические воспоминания о тебе, о Цейлоне и об этом ужасном времени.

– Ах, Петр! Возможно, он для тебя никто, но в тебе-то он души не чает.

– Аша! – Максим нахмурил брови. – Скажи, почему, собственно, ты все время уговариваешь меня остаться? Что тебе до этого?

Аша опустила глаза.

– Твой дядюшка…

– О нет! Только не убеждай меня снова в том, что это из-за него. Я тебе все равно не поверю. Слышишь, не поверю!

*****

Площадь украшал фонтан, со дна которого поднимались лотосы. Их большие нежно-розовые лепестки замерли на зеленоватой глади. Фонтан привлекал смуглую детвору в европейских, или точнее, американских бейсболках, с упоением гонявшую мелкие волны от края до края.

Киринда был небольшой провинциальный городок с одноэтажными домами и кривыми улочками. Свое название, надо думать, он получил от реки, в дельте которой расположился, Киринди-Оя. По крайней мере половина его жителей была знакома между собой; друг друга они встречали неизменным приветствием «аюбован», сложив ладони на груди, – слишком далекие от исполнения таких ритуалов, как, например, снятие шляпы с легким поклоном. Впрочем, крестьяне, те вообще не признавали головные уборы. С утра здесь парковались фургончики из окрестных деревень, в которых они привозили на продажу свой урожай. Рынок размещался тут же за фонтаном.

Максим припарковал джип. В ту же секунду грязный мальчишка соскочил с ветви кривого, чудно раскорячившегося дерева и прилип к машине с протянутой рукой. Сперва он подумал, что тот просит милостыню, но когда мальчишка зашел с ближней стороны, в его ладони, белой на фоне загара, оказалась морская раковина.

– Сэр, купите раковину, испытайте свое счастье! – заговорил он вдруг по-английски, хотя и с акцентом; увидя колебание в глазах Максима, раскрыл котомку, полную таких же раковин. – Выбирайте любую, какую хотите! Пожалуйста, сэр!

Максим сунул ему в руку монету и, прежде чем открыть раковину, предупредил Ашу:

– Кинем жребий. Будет по-твоему, если там окажется жемчужина. Будет по-моему, если ее там нет.

– Где справедливость? – возмутилась она. – Я согласна, если сделать наоборот.

– Ну, как знаешь. Мое дело предложить, а твое – отказаться. Тогда выбросим ее в море.

Аша недовольно передернула плечами.

– Ладно. Я согласна.

Он вскрыл раковину лезвием ножа и показал ей: она была пуста.

– Будет по-моему, – подитожил Максим.

Аша насупилась.

– Но я еще немного задержусь, – прибавил он миротворчески.

Бесконечные ряды лотков были завалены крабами, омарами, креветками; рыба, привыкнув к шуму и гаму, безучастно плавала в бочке с водой; дальше тянулись горы отборных плодов манго, бананов и ананасов, зеленоватые картофелины – джекфрут и цейлонская дыня – папайя. И снова: «Мой господин, не желаете купить раковину? Вам непременно повезет!». Рядом можно было выпить сок кокосового ореха. Острым ножом, напоминающим скорее ятаган, продавец ловко срезал верхушку и протягивал покупателю то остальное, что содержало прохладный мутноватый напиток, хорошо утоляющий жажду. Просеянные сквозь матерчатые крыши палаток яркие солнечные лучи заполняли прилавки розовым светом. Продавцов их оригинальный вид сбивал с толку, но даже это не мешало им наперебой предлагать свой товар.

– Мы привлекаем внимание, – озабоченно сказала Аша.

– Да нет же, им наплевать, как мы выглядим, они просто хотят всучить нам то, что нам вовсе не нужно, однако они уверены, что нам оно как воздух необходимо, только мы этого еще не знаем. Посмотри, – ему стоило труда оторваться от прилавка и увлечь ее за собой, – видишь, как они настойчиво суют нам свои манго. Скажи им, что у дядюшки они сами падают с деревьев, некому собирать.

Затем пошли ряды подельщиков, и им стали еще назойливее тыкать в лицо плетеными циновками, сумочками из крокодиловой кожи, шляпками, веревками, ковриками. Оглохнуть можно было от ихних выкриков. Торговец сувенирной лавки, похожий на скелет старик в саронге и несмотря на жару – в наглухо застегнутой куртке с стоячим воротником – поманил их к себе. На этот раз Максим подошел поближе, ему хотелось сделать подарок Аше. На прилавке были разложены изделия из дерева, рога, слоновой кости, черепаховой пластины, маски для колама, цепочки с зубом акулы. Торговец быстро затараторил на сингальском, без устали тыча ему в руки курильную трубку необычной формы, в виде разинутой пасти цейлонского медведя.

– О чем он там лопочет? – поинтересовался Максим у Аши.

– Предлагает нам купить у него эту трубку. Он уверяет, будто она сделана из черного дерева и что это точная копия той, которую в свое время преподнес Иосифу Сталину английский губернатор Цейлона.

– Ну тогда ответь, что я не являюсь поклонником Иосифа Сталина. И поэтому мне не нужна его трубка, даже если она сделана из черного дерева.

Аша перевела ответ, но старик не унимался.

– Пойдем, – он тронул ее за локоть. – Иначе мы от него не отвяжемся.

Однако в последний момент торговец сунул ее прямо в руки Максиму, и прежде чем тот успел запротестовать, замахал на него тощими руками.

– Что он говорит?

– Что отдает ее даром, – перевела она. – Он решил ее подарить.

Улыбаясь, тот в подтверждение закивал головой.

– Спроси у него, почему он это сделал.

Аша задала вопрос и перевела ответ.

– Он сказал, что мы ему понравились. Увидев нас, он подумал, что вернулись времена его молодости.

– Что ж, – вздохнул Максим, – надо признать, его взяла.

Вынув бумажник, он расплатился с торговцем, который в свою очередь раскланялся с просиявшим лицом, и продолжал кланяться, сколько бы они не оборачивались.

– Кажется, ты произвела на него впечатление, – заметил Максим, многозначительно рассматривая ее воротничок.

– Нет. Это ты сразил его наповал. Он не сводил глаз с твоих бретелек.

– Ну ладно. Не будем спорить. Мы оба выглядим так, будто сошли со страниц учебника по истории. Но все же это не повод, чтобы отказать себе в удовольствии провести этот день, как нам хочется.

Держась друг за друга, они выбрались из толчеи, начинавшей действовать им на нервы.

– И что нам с этим делать? – Максим недоверчиво повертел в руках трубку, сделанную, по словам старика, из черного дерева. – Хотя, по-моему, она просто покрашена.

– Я устала, – объявила Аша и потащила его к фонтану.

Они присели на краю парапета в месте, свободном от ребятишек. Которые были постарше, те поглядывали на них разинув рты.

– Как хорошо! Подумать только, сегодня у меня выходной! Я могу делать все что угодно. И даже не делать ничего.

– Любопытно, что это на дядюшку нашло, что он отпустил нас на весь день. Я уж думал, такого с ним никогда не случится. И это после того, как я чуть не сбежал. А может, как раз потому, что мы вернулись?

– О, Петр! – умоляюще сказала Аша. – Ты сам только что говорил… Давай не будем об этом, хотя бы сейчас. Я боюсь, что если мы начнем все сначала, то обязательно испортим себе настроение.

– Ладно, забыли, – охотно согласился он.

Склонившись над поверхностью воды, он потянулся за цветком лотоса, плававшим за его спиной. Аша успела это заметить и вовремя схватила его за руку.

– Что ты делаешь?!

Он уставился непонимающе.

– Это же священное растение! Скажи спасибо, что я успела тебя остановить!

Мимо неспеша проходил полицейский, поигрывая дубинкой и присматриваясь к ним с явным подозрением.

– Ну и порядки! Даже цветок, и тот нельзя сорвать! – возмутился Максим, не скрывая внезапно обуявшей им неприязни к полицейскому. – Пойдем лучше отсюдова! Здесь нам не дадут покоя!

– Пойдем! А куда?

– Проголодалась?

*****

Метрдотель в морской форме с изумлением наблюдал, как двое молодых людей, напомнивших ему дедушку и бабушку в этом же возрасте, подкатив на джипе к самому пирсу, вышли из него и, взявшись за руки, преспокойно зашагали по бетонированному настилу. А затем непринужденно взошли по трапу на борт старой яхты, переоборудованной под плавучий ресторанчик.

Волны слегка покачивали палубой, официанты, одетые матросами, ловко шныряли между столиками, негромко звучала музыка, воспроизводимая с пластинки.

– Сюда, пожалуйста, – официант привел их на сторону, обращенную к пирсу, и где поэтому было заметно, как борт то поднимается, то снова опускается вниз, и слышно, как он со скрежетом трется о сваи. – Что будете заказывать?

Максим вопросительно взглянул на Ашу, пока та думала, наугад ткнул пальцем в меню, лишь бы официант поскорее оставил их наедине. Перегнувшись через столик, он сообщил ей по секрету:

– Меня больше ничего не беспокоит. Знаю, что в любой момент могу уехать, и благодаря этому чувствую себя свободным человеком.

На ее губах заиграла недоверчивая улыбка.

– А знаешь, что я об этом думаю? Пока что твою независимость обеспечивает тебе толстый бумажник дядюшки. Именно благодаря ему ты можешь с гордым видом подняться по этому трапу и, небрежно щелкнув пальцами, подозвать официанта. Интересно, что ты запоешь, когда он у тебя малость поистощится?

Дядюшка! Опять дядюшка! – злясь скорее на самого себя, поморщился Максим. Дядюшка отпустил, дядюшка дал денег! Ни шагу – без дядюшки!

– Ты что, снова меня уговариваешь?

Но в ее словах отчасти была правда, и он не хотел с нею спорить.

Здесь их окружало несколько иное общество, чем то, с которым они столкнулись на рынке. Уравновешенное и несуетливое. Уверенные в себе господа и дамы, знающие собственную цену. Аша забеспокоилась.

– Они на нас смотрят.

– Опять? Тебе все время что-то мерещится.

– А я говорю, смотрят. На этот раз точно.

– Ну, тогда покажи им рожки, и они отстанут. Проверенный способ. Вот так, – он приставил к вискам два согнутых пальца и сгримасничал, повернувшись в сторону двух чопорных дам, у которых сразу после этого отвисли челюсти, и они возмущенно отвернулись.

Оба зашлись неудержимым смехом. Аша вдобавок захлебнулась глотком вина, и ей пришлось еще дольше откашливаться.

Нависавший сверху тент защищал их от нестерпимых лучей экваториального солнца. Ветер бросал в лицо распыленные соленые брызги, которые сохли прямо на губах. Приятно было так сидеть, болтать о чем угодно, попивая аперитив.

Пластинка закончилась. Было видно, как за стеклом рубки «матросы» совещались между собой, подбирая следующий диск. В наступившей паузе к ним стали доноситься голоса с соседних столиков, до сих пор заглушаемые музыкой. Наконец в динамиках раздалось легкое потрескивание.

Максим не поверил своим ушам. Босанова! Забытая мелодия пятидесятых годов разливалась над поверхностью моря.

– Кажется, это предназначено нам, – сказал он, еще правда, не зная, как расценить свою внезапную популярность.

Аша струхнула.

– Давай сделаем вид, будто ничего не случилось, – взмолилась она.

– Боюсь, что нам это не удастся.

Теперь они оказались в центре внимания всех, кто находился на палубе. Неожиданно для самого себя Максим сорвался с места и схватил ее за руку.

– Куда ты меня тащишь? – испуганно спросила Аша.

– Положись на меня, – шепнул он ей на ухо.

Они вышли на середину площадки. Максим положил обе ее руки себе на плечи, сам обнял ее за талию и увлек за собой в медленном танце по раскачивающейся палубе, подчиняясь плавному ритму старой, но пленительной мелодии. Затаив дыхание, взволнованная публика следила за ними со всех сторон, хоть и напрасно надеялась что-либо понять. Некоторые расчувствовавшиеся пожилые дамы украдкой вытирали платочками уголки глаз.

– Представь, что в те годы эта посудина еще успешно бороздила океан, и мы могли на ней плыть, скажем, в Европу, ну или, по крайней мере, в Индию.

– Я уже представила, – мечтательно сказала Аша и коснулась подбородком его плеча.