Глава 1.2

Единственное окно на сеновале наполнилось режущим дневным светом. Открыв глаза, Андрей с минуту изучал нависшие над ним толстые балки, о которые мог запросто накануне разбить себе лоб. Одеяло еще в середине ночи съехало от него к Ксении, эта мерзлячка во сне перетащила все на себя. Он попробовал дернуть за край – пусть просыпается. Одеяло не подалось.

– Эй, пора вставать!.. Ксения! – он развернулся к ней и увидел вместо девушки клубок рыжей шерсти, сплошь утыканный соломой.

Пес, оказавшийся сукой, только лениво приподнял веки, и больше никак не отреагировал на его пробуждение, чувствуя себя здесь в полной мере хозяином.

– Понимаю. Я занял твое место. Извини, дружище, – сказал Андрей, встал и спустился вниз, отряхиваясь на ходу.

Черепичная крыша дома уже полыхала в утренних лучах, солнце, пробивавшееся сквозь частокол кипарисов, стремительно рвалось на небосклон, будто шаловливый ребенок, избавившийся от бдительной опеки. Двор был пуст. Андрей украдкой сорвал с абрикосового дерева парочку нежных плодов, собираясь угостить ими Ксению после того, как он ее найдет.

Он осмотрел все углы, но ее нигде не оказалось. Бархатная абрикосовая кожура согрелась и обмякла в его ладони. Он съел все сам и побрел дальше. Дорогой ему попался хозяйский парнишка с велосипедом, который видел Ксению, направлявшуюся к реке. Он пошел вверх по холму указанной ему извилистой тропинкой, обросшей колючими кустарниками. Их острые шипы кровожадно вонзались в его оголенные руки, но и ткань брюк тоже не была для них препятствием. Весь исцарапанный, он облегченно вздохнул лишь в тот момент, когда тропа, неожиданно затерявшись среди мелколесья, привела его к пологому спуску, за которым уже отчетливо различался шум водопада.

Водяной поток шириной всего в два метра низвергался с высоты втрое большей, вскипал на подводных валунах и, пенясь, вливался в сравнительно широкую, но мелководную речушку. Дуга, по которой с разгона срывалась вода, оставляла несточенным узкий уступ между водопадом и скалой. На этом уступе он вдруг увидел Ксению. Она была совершенно нагая и в застывшей позе протягивала руки к грозной струе – колдунья, взывающая к стихии.

Какая она все же хрупкая! Кожа совершенно белая, ни следа от купальника. Он припомнил зябкое прикосновение ее рук. Вместе с тем в ее фигуре была особая грациозность, утонченность. Беззащитный цветок рядом с сокрушительной лавиной. Это было так трогательно. Он присел за валунами, и оттуда незаметно продолжал любоваться ею. Несколько камешков, пока он перепрыгивал с места на место, выкатилось из-под его ног, но грохот водопада заглушил все звуки.

Наконец она осторожно выбралась оттуда, прижимаясь к скале из страха поскользнуться на мокром карнизе, добралась до берега, подхватила одежду и скрылась в тени ближайших деревьев. Андрей немного подождал, затем вышел из укрытия и догнал ее уже на тропе. Водопад остался далеко позади, и на этот раз она расслышала звук его шагов. Первоначальный испуг на ее лице сменился робкой улыбкой.

– Почему не предупредила меня? – упрекнул он.

Она смотрела на него снизу – вверх. Только сейчас, когда они стояли рядом и во весь рост, он обратил внимание, что она едва достигает ему груди. Ее влажные волосы отливали зеркальным блеском.

– Ты был там? Ты видел? Сколько в нем силы! Его высвобожденная мощь… Она вдохновляет, – увлеченно говорила маленькая, слабая Ксения. Она помолчала. – Кто твой любимый поэт?

– Любимый – кто?

– А у меня – Есенин, – продолжала она, словно не расслышав вопроса. – Там, у водопада, я читала его стихи. Они так прекрасны в своей мечтательной грусти, полные безисходной тоски! Сила рока так же неотвратима, как неукротим этот водопад!

Он вдруг устыдился того, что подглядывал тайком у реки – а она в это самое время декламировала Есенина!

– Тебе уже лучше? Пожалуй, нам не следует обременять хозяев. Добрые люди, они и так много для нас сделали. Мы вернемся лишь затем, чтобы попрощаться, и пойдем к троллейбусу. Договорились?

В знак согласия она тихо кивнула головой.

– Тут было так хорошо. Вот видишь. Почему мы должны отсюда уезжать, разве мы оба этого хотим? Нет, но все равно поступим наоборот. Что за нелепость: мы согласны плыть по течению, даже если знаем, что оно закончится на обрыве скалы! Инстинкт побеждает разум! Никто не может управлять своей судьбой.

– Тебе не следует увлекаться Есениным, – попытался развеселить ее Андрей. – Уж лучше – Блок, там, по крайней мере, все предельно просто: «левой, левой!».

*****

Они молча шли по направлению к шоссе. Ксения задумчиво брела обочиной.

– В этом месте потерялась моя босоножка, помнишь? – вдруг произнесла она, остановившись и тронув носком песок. – Ты подобрал ее и спросил: «Не твоя ли это босоножка, Золушка?».

Андрей только покачал головой и, не отвечая, ушел вперед. Она же, опустив виноватый взгляд, так, словно совершила что-то ужасное, отправилась по его следам.

Внезапно он заметил, что идет один. Оглянувшись, увидел Ксению, присевшую на травянистом пригорке обок дороги, поджав ноги и уткнувшись носом в колени. Этого еще нехватало! Он вздохнул, вернулся и сел рядом с ней, терпеливо став дожидаться, пока стекут ее слезы.

– У меня нет дома, – пожаловалась она сквозь плач, – мне некуда идти.

– Объясни, что произошло.

– В Симферополе я никому не нужна. Не хочу туда возвращаться, – повторила она, заходясь еще большим плачем. – Ни в Симферополь, ни куда-нибудь еще.

– Понятно, – вздохнул он еще раз. – Но так не бывает. Не знаю, но, по-моему, ты все здорово усложняешь… Нет, как себе хочешь, только я этому не верю. Ты просто чем-то расстроена, – он осторожно тронул ее за плечо. – Послушай, нельзя воспринимать все в таких мрачных тонах. Это не идет такой симпатичной девушке, как ты.

Он попытался заглянуть в ее заплаканные глаза – безуспешно.

– Ну хорошо. А где твои родители?

– У меня их нет, – ответила она с обидой в голосе.

– Ну, а… подруги?

– Они меня забыли.

В неожиданном порыве она вдруг схватила его за руку.

– Ты вынес меня на руках. Ты заботился обо мне. Ты остался здесь из-за меня. Почему?

– Но ведь это же естественно. Кто-то должен был… – озадаченный сам, попробовал оправдаться Андрей.

Но Ксения и слушать не хотела.

– Ты такой замечательный, – сказала она, размазывая слезы по щекам. – Почему ты боишься признаться в том, что любишь меня? Разве это так стыдно? Скажи, что любишь! Скажи это, ну пожалуйста!

– Я?.. Ну да, конечно, но… – он совершенно растерялся. Как ей все объяснить, чтобы она при этом снова не впала в истерику?

– Ты это сказал! – с облегчением выдохнула она, прижавшись к нему, словно бесприютный котенок, мечтающий о ласке. – Видишь, это совсем не трудно. Я знала! Знала, что ты это скажешь. Я нравлюсь тебе… Нет, не просто нравлюсь – ты в меня влюбился, – повторяла она будто в экстазе. – А ведь ты мог бы уехать, так ничего и не сказав. Я содрогаюсь при одной мысли, что мы могли расстаться, не выяснив, что любим друг друга. Повтори, пожалуйста, еще раз. Я хочу это снова услышать. Ведь ты же любишь меня, правда?

Андрей вытер со лба проступившую испарину. Ему было страшно неловко обманывать ее, но она смотрела на него с таким необычайным воодушевлением, что после первого раза, невольно зародив в ней надежду, он не посмел бы разрушить ее во второй. Сейчас он просто не мог ответить: «нет».

– Я люблю тебя. В тебя невозможно не влюбиться. Ты очень красивая. И такая нежная… как лепесток розы, – добавил он, опустив взгляд на ее платье с розами.

Ее лицо осветилось почти детской радостью.

– Я тоже сразу поняла, что люблю тебя – как только ты склонился надо мной. Я не хотела бы выздоравливать еще целую неделю… Нет, мало – месяц, год… Лишь бы ты оставался рядом и никуда не уходил.

Она пальцами, будто перышком, скользнула по его щеке, обогнула рот, коснулась щетины. Но потом между ее бровями вновь пролегла легкая складка.

– Я должна сказать тебе кое-что еще… Наверное, это судьба послала мне тебя. Знаешь, только что я чуть не вышла замуж за человека, который меня обманывал. Всего несколько дней назад должна была состояться моя свадьба.

Андрей обомлело посмотрел на нее.

– Мы познакомились весной, когда еще только начали цвести сады, – продолжала она, догадавшись, о чем он хотел бы спросить. – Он был медик, как и я, только аспирант. Это произошло в библиотеке. Он обратил внимание на мою фамилию. Его заинтересовало, не родственница ли я той самой Ксении Вержбицкой. Между прочим, ее портрет до сих пор висит на почетном месте в актовом зале университета, и он сразу же заметил сходство… Спустя несколько дней он пригласил меня в театр. На нем был строгий темный костюм «тройка», белая рубашка – представляешь, кто сейчас такое носит? – совсем как во времена моей бабушки. Впрочем, он был от нее без ума, точнее, от ее научных достижений, и, как оказалось, гораздо больше, чем от меня. Но тогда я об этом еще не догадывалась. Я поверила в его искренность. Всю ночь напролет мы бродили по городу, взявшись за руки и наслаждаясь ароматом цветущих садов. Нет, нет, больше – ничего такого. Он и поцеловал-то меня впервые лишь через месяц. Он был очень галантен. Я вообще не поддерживаю отношений с развязными парнями. Мы встречались в одно и то же время в одном и том же месте. Если кто-то не любит менять свои привычки, это ведь говорит в его пользу, не так ли? Я не могла себе представить, что все это делалось нарочно, он хотел произвести на меня впечатление, чтобы с моей помощью заполучить результаты бабушкиных исследований, которые она не успела опубликовать. С самого начала ему нужно было только это! Да нет, он готов был на большее ради достижения своей корыстной цели! Потом были клятвы в любви, обещания жениться. Мы успели назначить день свадьбы. Но свадьба так и не состоялась. Он сбежал всего за несколько часов, когда понял, что вожделенных записей больше нет: я их сожгла у него на глазах. От них остался один лишь пепел.

Андрей как завороженный следил за ее выразительной жестикуляцией. Ксения припала к его плечу.

– Я знаю, ты совсем не такой! Я тебе верю. Я чувствую, что ты на самом деле меня любишь! Ты не смог бы меня обмануть! Ты ведь действительно любишь меня? Ты женишься на мне, правда?

Андрею трудно было поверить, что это он сам тут сидит с прилипшим к гортани языком и невестой на плече.

*****

Проснулся он в холодном поту. Всю ночь ему снилось покалывающее сено, песчаная дорога – много песка, аж ноги вязли по щиколотки, не пуская вперед. Счастье, что это все оказалось только сном. Андрей был у себя дома, в привычном окружении. Беспорядочно разбросана одежда. Корзина для грязного белья переполнена, не закрывается – уж давно бы следовало разгрузить. Он сдавал его в прачечную. Простыни ему возвращали серыми, иногда с пятнами ржавчины. Он не придавал этому большого значения, так же, как и еде. Питался чем попало и наспех. Умывальник снова завален немытой посудой, зато холодилник пуст, если не считать последней бутылки пива. По праздникам он покупал в магазине бисквиты – домашние, бесспорно, лучше, но он уже привык к этому вкусу. Он окончательно привык и к своему стихийному образу жизни, все его в ней устраивало, он ничего не хотел менять.

Андрей достал тапочки из-под дивана, лениво потянулся, подошел к окну, в которое сквозь листву старого платана пробивались солнечные лучи. Распахнул окно настежь – его сразу же обдало ласковым ветерком. Со двора доносились только шелест в ветвях и крики играющей детворы.

Он включил музыку, подхватил десятикилограммовые гантели и сделал несколько упражнений. Слишком быстро уронил их на пол: к чему теперь выкладываться? Не его черед заботиться о сохранении формы. Достал пиво из холодильника, плюхнулся с ним в кресло. Крышку сорвал, зацепив о подлокотник – в этом месте он был давно искорежен. Приложился к бутылке, но едва успел сделать пару глотков, как раздался звонок в дверь.

Кто бы это мог быть? Количество друзей резко поубавилось с тех пор, как его выставили из команды. Ах, да. Вчера в дверях он нашел записку от соседа, Виктора Гавриловича. Вероятно, это он.

Рассчитывая увидеть соседа, Андрей пошел открывать дверь. Однако на лестничной площадке стояла взволнованная предстоящей встречей Ксения.

– Ты?! – это все, что ему удалось выговорить.

Он почувствовал себя перед ней крайне неловко в одних трусах, ее щеки тоже покрылись бледным румянцем, кажется, она поняла, что ее не ждали.

– Извини, – наконец сказал он, смущенно отступая от двери.

Ксения первая преодолела возникшую между ними неловкость.

– Ой, да что ты! Я думаю, ничего страшного, мы ведь и так скоро поженимся!.. Знаешь, я так счастлива! – и она с порога кинулась ему на шею.

Пока она осматривала квартиру, он натягивал брюки.

– Хочешь пива? – спросил он, потому что она успела заметить бутылку и еще потому, что ему больше нечего было предложить. Он не скажет ей, что пил из горлышка.

Хоть бы она поморщилась и заявила, что ни за что не станет пить такую гадость. Но вместо этого она мужественно вытянула все пиво из кружки, которую пришлось специально для нее разыскать и вымыть под краном.

– Как ты можешь это пить? – спросил он с нескрываемым ужасом.

– Ты пьешь, значит, и я полюблю, – твердо возразила она.

Ксения покачала головой, увидев царивший кругом беспорядок, словно хотела сказать: «да, предстоит работенка».

Квартире явно недоставало уюта. Стены были оклеены фотографиями звезд эстрады и футбола. Вымпелы, медали -–призы, добытые в соревнованиях. Дверца единственного шкафа не закрывалась, с полки из-под груды тряпья торчали ласты. Все, как у человека, проводящего большую часть времени вне дома.

– У тебя так мило здесь, – сказала она, стараясь на что-нибудь не наступить. – Такое ощущение, будто я тут родилась.

Андрей обескураженно потрогал себя за ухо.

– Мне нравится все, связанное с тобой, – продолжала она, прохаживаясь по комнате и с нежностью поглаживая рукой окружающие предметы.– Эти стены, шкаф, занавески, вид из окна, твоя одежда, брошенная как попало и сама твоя привычка все разбрасывать… Твой запах… Он идет отовсюду. Когда ты нес меня, и когда мы спали под одним одеялом, я им наслаждалась, а здесь… я просто не в силах ему сопротивляться. Я люблю тебя. Я жутко люблю тебя. Нашему браку будут завидовать все, потому что никто так не любит друг друга, как мы с тобой. Любовь с первого взгляда, безотчетная, бескорыстная, похожая на внезапное озарение – только такая любовь может быть настоящей. Знаешь, я хочу, чтобы мы разыскали пассажиров того троллейбуса и пригласили их всех на нашу свадьбу: я им так благодарна за то, что ни один из них не занял твое место… Ах, нет. Пусть лучше у нас будет самая скромная свадьба: только ты и я. Скажи, разве это не было бы чудесно? Так ли обязательно выставлять наши чувства напоказ? Свой наряд я бы надела для одного тебя. Как было бы здорово!.. Какое платье, по-твоему, я должна надеть: простое или длиное, до пят?

Андрей тяжело вздохнул. Что бы ее урезонило?

– Послушай, тебе не кажется, что мы слишком торопимся со свадьбой? Спешим, будто на пожар. Надо ведь еще хорошенько все обдумать, взвесить.

– О чем тут думать! – нетерпеливо возразила она. – Доверься сердцу! Что оно подсказывает тебе? Не бойся. Дай волю чувствам. Разреши им управлять тобой, а не расчетливому, несовершенному разуму. В чувствах проявляется сама природа, в разуме – только человек. Не становись заложником самого себя!

– Но если природа позволяет нам иметь разум, то, очевидно, для того, чтобы мы не совершили какой-нибудь глупости… Ой, извини! Я не то хотел сказать. Конечно, мы поженимся. Но давай не будем торопить события. Нам следует немного подождать. За это время мы хотя бы привыкнем друг к другу.

– А разве отсрочка что-нибудь изменит? – спросила она с наивностью, против которой у него едва ли нашлись бы аргументы.

– Нет, конечно, нет! – успокоил ее Андрей. – Но я же не могу допустить, чтобы ты страдала.

– Рядом с тобой? – не поверила она.

– Ты всего не знаешь. Я безработный.

– В тот раз ты сказал неправду?

– Нет. Я не обманывал тебя. Я профессиональный спортсмен, но в настоящий момент меня не возьмут в команду даже запасным игроком.

– Почему?

– Допинг... Господи, тебе хоть известно, что это такое? Я не прошел допинговый контроль. За это меня дисквалифицировали и на год сняли с соревнований. Уже второй месяц я не могу найти себе работу. Потому и в Ялту ездил. Мне сообщили, что на турбазе требуется тренер. Но я опоздал, они уже кого-то взяли на это место. Вот тогда-то на обратном пути я и встретил тебя… Ну ты сама подумай, у меня – ни гроша в кармане, и какая нас ожидает перспектива, если мы поженимся: вдвоем – в пустой квартире? Кстати, мне даже за квартиру нечем заплатить.

Наступила пауза. Ксения в новом свете увидела развешанные спортивные трофеи.

Продолжить помешал еще один звонок в дверь. Андрей с облегчением снял ее руки со своих плеч. На этот раз действительно пришел сосед. Ему было лет около сорока, на нем был «адидасовский» спортивный костюм, не вязавшийся с его выпирающим животом, портрет дополняли незабываемо подвижное лицо и вкрадчивый голос. Увидев его с девушкой, а кровать незастеленной, он многозначительно подмигнул.

– Дела, я смотрю, идут?

Андрей хотел было объяснить, но тот сразу же замахал на него руками.

– Не волнуйся, меня это абсолютно не касается!

Его только обеспокоило, какова будет реакция Ксении, но она по-своему истолковала намек, как и положено неиспорченному ребенку, не уловив вульгарных оттенков.

– Андрюшенька, дорогой, – воркующе заговорил сосед, – мне тут супруга передала… Я все знаю, все понимаю, но ради Бога, прости. Я помню, сколько я тебе должен. Подожди еще немного. Я все отдам, с процентами, клянусь, вот тебе крест!

– Зря креститесь, Виктор Гаврилович, я не верующий. А вот вернуть долг вы мне обещаете уже…

– Верну, Андрюша, точно, верну! – перебил его сосед, прикладывая руку прямо к сердцу. – Вот только продам товар и сразу же верну, не сомневайся. Знаешь, в какую сумму я влетел?

– Ну, это уже ваши проблемы!

– Да, да, конечно!… А кстати, – он сделал вид, как будто эта мысль только что пришла ему в голову, – у меня же есть для тебя отличнейшая вещь! И как это сразу я не подумал? Себе хотел оставить, ну да ладно! Андрюша – «Панасоник»! Пал-секам, дистанс! А? Не пожалеешь!.. Ну хочешь, возьми курткой. Чудесная финская куртка на пуху.

– Виктор Гаврилович, извините, но мне сейчас нужны деньги.

– Да, понимаю, – скис тот. – Ну что ж, будут тебе деньги. Вот только немного раскручусь. Верь! Ей Богу! Андрюша, я тебя еще ни разу не обманул!

Ксения, которой разговор стал неинтересен, между тем взялась собирать разбросанные повсюду вещи.

– Кажется, я не вовремя, – спохватился сосед. – Ухожу, не буду вам мешать.

У выхода, скосив на нее глаза, он заговорщически прибавил, так, чтобы она не расслышала:

– А она ничего. Худенькая, правда, но толстушек я и сам не переношу.

Когда Андрей вернулся в комнату, Ксения стояла посередине и складывала его шорты.

– Какой приятный у тебя сосед, – заметила она с наивностью, не перестававшей его удивлять.

– Теперь ты убедилась, я же вовсе не против того, чтобы мы поженились и были вместе, но нужно реально смотреть на вещи.

Ксения вновь со всей нежностью прильнула щекой к его груди, не сомневаясь, что доставляет ему тем самым неизъяснимое удовольствие.

– Безработный… – протянула она с мечтательной грустью. – Как это прекрасно! Мы бедны, на грани выживания, но счастье в нищете нам дает наша любовь.