Глава 1.3

В обычный для крымского лета солнечный полдень пара молодоженов в сопровождении родственников и друзей сошла по ступенькам ЗАГСа на расплавленный асфальт небольшого дворика с цветочной клумбой посередине. Невеста была одета в скромное белое платье обычной длины, букетик роз она стыдливо подносила к подбородку, словно хотела им закрыться от любопытных глаз случайных прохожих. Ее бледность не так бросалась в глаза, когда она улыбалась. Тонкая рука, изящная в белой перчатке, сжимала руку жениха чуть повыше локтя. Сам жених выглядел как олимпийский чемпион рядом с хрупкой невестой. Их брак обещал стать образцом гармонии.

Почти все гости, успевшие съехаться к свадьбе, были с его стороны. Кажется, их несколько шокировала такая поспешность. Объяснение, на их взгляд, могло быть только одно.

Отец Андрея попал на церемонию прямо с самолета, только что примчавшись из Тюмени. Он был нефтяник и работал по долгосрочному контракту. Там у него осталась женщина. Мать Андрея умерла, когда ему было шесть лет, ее он почти не помнил. Благодаря жесткому характеру отца он получил воспитание, которое вполне пригодилось, когда тот, перестав летать на буровую вахтовым методом, осел там надолго. Сыну как раз исполнилось восемнадцать, и он перестал нуждаться в опеке. Они продолжали поддерживать тесные, насколько разрешали обстоятельства, отношения, основанные на взаимопонимании.

Его тетка крутилась вокруг него вместе с дочерью, стараясь понять, что же тут происходит. Друзья втихомолку перемигивались, но и только. Андрей, не обращая на них никакого внимания, опустошал рюмку за рюмкой, чего как спортсмен-профессионал раньше ни за что бы себе не позволил. Однако Ксения терпеливо смотрела, как он глушит водку, и умирала от счастья.

Решила ли она не приглашать родителей или те не захотели приехать, Андрей не знал. Ксения избегала этой темы. Щадя ее чувства, он предупреждал всех и просил не обременять расспросами. С ее стороны явилось лишь пару сокурсниц. Они были тише воды, ниже травы, и вообще держались особняком. Заставить их разговориться оказалось делом гиблым. Не видно было даже, чтобы к невесте они относились как подруги.

Пояс тамады навесил на себя сосед Виктор Гаврилович, подаривший молодым большую пачку жевательной резинки из нереализованного товара. Эта роль подходила ему, как никому другому, и он старался быть веселым, как никогда.

Гости разошлись далеко за полночь. Андрей задевал мебель. Ксения вытащила его с балкона, чтобы он мог с ними проститься. Он вызвался проводить ее подруг до общежития, по пути развлекая их, насколько это было возможно, приукрашенными рассказами о своих спортивных приключениях. Воздух был напоен густым ароматом кипарисов и проникнут освежающей прохладой ночи. Дорогой он протрезвел, и тогда поймал себя на мысли, как ему не хочеться возвращаться домой, где его ждала Ксения. Постояв на мосту через реку, присел отдохнуть на парковой скамье, но, повстречав полицейский патруль, подозрительно покосившийся на него, сидящего в тени листвы, предпочел удалиться.

Ксения хозяйничала одна. Посуда блестела, пол подметен, стулья расставлены по местам. Цветы в вазах по всей комнате. Она сама – в переднике и своем подвенечном платье с рукавами, закоченными до локтей. Изо всех сил старалась ему угодить.

Ну чем не идеал? Его переполняло чувство признательности, вызванное ее старанием дать ему как можно больше. Но вместе с тем он начинал понимать, что его так беспокоило. Он не видел в ней женщины, боялся близости с ней, и тем сильнее был этот страх, чем большее уважение она в нем вызывала. Это так же, как нельзя хотеть свою секретаршу – можно хотеть только женщину, которая ее олицетворяет. А вот Ксения в его глазах никак не выходила из образа той самой секретарши. Ощущение этого делало каждую его следующую минуту более невыносимой: по мере того, как приближалось время лечь с ней в постель, это вызывало в нем все больший протест.

Насколько возможно, он старался оттянуть этот момент. Целые полчаса шумела вода в ванной. Он даже зубы почистил, чего раньше перед сном никогда не делал. Он вышел оттуда, пахнущий зубной пастой и дезодорантом, однако еще при галстуке. Она уловила запах и решила, что это все ради нее.

Постель была готова. Неторопливым движением Андрей снял с плеч пиджак. Ксения опустила глаза.

– Может, нам лучше погасить свет? – спросила она.

На секунду ему стало легче оттого, что предложение исходило от нее.

На двоих было только одно одеяло. Он весь собрался, как перед окунанием в холодное июньское море – и тут же почувствовал рядом ее, такое же холодное, прикосновение. Они скатились в яму посередине и невольно прильнули друг к другу. Но это прикосновение не вызвало в нем ничего, кроме чувства определенной неловкости. Хотя их тела соприкасались, препятствие все же не исчезло. Оно было внутри него. Она по-прежнему оставалась для него беспомощной девушкой из троллейбуса, которую он нес на руках до самого селения, с которой ему пришлось ночевать на сеновале, той, которую он видел в целомудренной наготе у водопада – и при этом стыдился всякой мысли о ней как о женщине. Образ опекаемой им доверчивой и беззащитной девушки напрочь врезался в его сознание, и теперь, как ни старался, он не мог заставить себя думать о ней иначе. Он попробовал поцеловать ее в губы – и понял, что совершает над собой насилие. При этом она была неподвижна, и только глаза настороженно блестели, как у зверька, забившегося в нору.

– Знаешь, – призналась она, – я никогда еще ни с кем не…

– Я догадывался об этом, – ответил он, избавив ее от необходимости продолжать.

Он встал, подошел к раскрытому окну. За ним была лунная, безветренная ночь. Легкие занавески ни разу не шелохнулись. Ксения накинула халат, подошла сзади и обвилась руками вокруг его талии.

– Я все понимаю, – успокоила она. – Но это неважно. Главное, чтобы ты любил меня.

*****

Прошла неделя, заменившая молодым медовый месяц. Исчерпались запасы, оставшиеся после свадебного стола. Почтовый ящик наполнился счетами с требованием немедленной оплаты. Сумма долгов продолжала расти, а наличных – таять на глазах. Еще одна такая же неделя – и им нечего будет есть. Они и так старались экономить. Будущей Ксениной стипендии могло хватить, при весьма умеренных запросах, еще по крайней мере дней на десять. Сосед должен был ему пятьдесят «баксов», хотя при встрече рассыпался в постоянных извинениях. Ксения умела вязать. Андрей опустошил единственный шкаф, они распускали старые ненужные свитера, и она вязала из них теплые носки, детские варежки и шапочки. Он выносил их на базар, но шерстяные вещи в летнюю пору шли крайне вяло, приходилось отдавать почти за бесценок. Так они могли протянуть еще какое-то время. Затем ему все же необходимо было найти хоть какую-то работу. Но, кроме спорта, он ничего делать не умел.

В третий понедельник июля Андрей не отправился, как обычно, с утра на рынок, а, тщательно прогладив чистую рубашку и достав новые туфли, поехал к себе в спортклуб. Он всегда появлялся в своей almamater одетым с иголочки. В конце концов, это стало его имиджем. Пусть молодое поколение уважает ветеранов.

Знакомыми коридорами перемещались теперь главным образом незнакомые лица. Только дважды он махнул рукой, отвечая на приветственное восклицание, вроде: «О, Андрей, здорово! Давненько тебя не было видно!». Секретарша тоже была новенькая, очень даже симпатичная (шэф уделял этому неизменное внимание), весело щебетала с каким-то парнем в спортивном костюме. При виде Андрея она внезапно сделалась серьезной и уткнулась в лежавшие перед ней бумаги. Он почувствовал себя неловко. Прежней секретарше он всегда улыбался. Даже если гадко на душе – не так уж невозможно заставить себя вовремя растянуть губы в ширину. Она привыкла и встречала его прояснившимся взглядом. Приятно видеть, что ты можешь поднять кому-то настроение. А однажды он сам вошел хмурый – и вдруг она первая, уже по привычке, одарила его улыбкой. Это тоже стало частью его имиджа. Удачливый спортсмен обязан улыбаться.

Он попытался проделать то же самое с новенькой – безрезультатно. Андрей тяжело вздохнул: сколько же нужно потрудиться, чтобы довести эту Золушку до совершенства?

– У себя? – вопросительно показал он на дверь.

Секретарша недоуменно проследила за его взглядом, после чего обратила внимание на его руки, которые он с нарочитой небрежностью придерживал в карманах.

– Игорь Сергеевич сейчас не принимает, – ответила она довольно сухо.

– Пусть только попробует, – вызывающе кинул Андрей, наплевав на ее холодный тон.

Она не поверила, что он это всерьез, однако на всякий случай решила уточнить.

– А что за дело у вас?

У него челюсть отвисла: это что еще за новости? Он не помнил, чтобы в этой приемной задавали подобные вопросы.

– Какое бы ни было, – брякнул он. – Я должен видеть Науменко, вот и все.

– А я должна знать, по какому делу, – с неожиданным упорством повторила секретарша; эти его руки в карманах только усиливали ее раздражение.

Парень в тон ей скептически смерил его глазами: ну и наглец!

– Сообщите, что здесь Лосьев. Думаю, этого будет достаточно.

– Не помню, чтобы о вашем визите Игорь Сергеевич предупреждал, – ответила она, правда, не слишком уверенно. – Как вы сказали, ваша фамилия: Лосев?

– Лосьев, через мягкий знак, – поправил он, удивляясь, что в таком месте существует кто-то, кому незнакомо его имя.

– В списке вас нет, – но, как видно, своей настойчивостью он все же произвел на нее впечатление. Она помялась. – хорошо, я спрошу о вас. Только вам придется подождать. Сейчас Игорь Сергеевич все равно занят. Его нельзя беспокоить.

– Что значит – занят? – Андрей вышел из себя. – Если вы не можете обо мне сообщить, тогда я сам это сделаю, без вашей драгоценной помощи.

Он уже было шагнул по направлению к двери кабинета – ему не успели бы помешать, – как вдруг она резко распахнулась изнутри, и сам Науменко, средних лет, плотный, с волевым лицом, появился в приемной. На нем были элегантный светлый костюм и темная рубашка с галстуком. Андрея поразила эта перемена: раньше он не выделялся среди спортсменов, ходил, как все, в безрукавке – разве что не в майке.

Следом вышли два иностранца. Даже не взглянув на Андрея, он сразу мимо него прошел к столу секретарши.

– Леночка, машина вызвана?

– Да, Игорь Сергеевич, она у подъезда.

– Прекрасно. И еще закажите два билета на сегодняшний рейс до Гамбурга. Наши гости покидают нас. Герр Кюфельмайер, – развернулся он к немцу, – машина ждет внизу. До скорой встречи на чемпионате!

Только после этого, не удивившись присутствию Андрея, кивнул ему:

– Входи.

Он ослабил туго затянутый узел галстука и коротким движением бровей показал на ряд стульев за длинным столом:

– Садись. Ну, что у тебя там? – когда он сам развалился во вращающемся кресле, то стол оказался для него чересчур тесным. – Говорят, ты женился. Так внезапно, признаться, не ожидал. Поздравляю!

– Я и сам не ожидал, – ответил не задумываясь Андрей.

– Что ты сказал?

– Ничего… Спасибо! Кстати, отчасти поэтому я здесь. Существует одна проблема.

– У тебя проблемы? А ты не ошибся адресом? Обратись к сексопатологу.

– Мне не до шуток.

– Ладно, валяй. Что там у тебя еще стряслось?

– Срочно нужна работа. Все просто: она учится, а я до сих пор безработный. Раньше я был один, а теперь приходится содержать семью. Помните, вы обещали мне что-нибудь подыскать, какое-нибудь приличное местечко. Вы сами предложили заглянуть в середине июля. Вот я и пришел.

– Ах, вот ты о чем, – Науменко секунду в упор разглядывал сидевшего напротив Андрея, так, словно впервые его увидел, а затем в его голосе появилось нечто, смахивающее на издевку. – И какая же работа тебя устроит?

У Андрея возникло нехорошее предчувствие. Тон какой-то подозрительный. Не собрался ли тот над ним посмеяться? Что ж, самое время показать, что перед ним отнюдь не мальчик.

– Послушайте, вы тоже в этом были замешаны! Как куратор Госкомитета, вы отлично знали обо всем, что творилось в команде. Не без вашего благословения команда сидела на допинге, да еще тренер следил, чтобы все принимали по полной дозе. Обещал, что его нельзя будет обнаружить, что он не оставляет никаких следов. Вы это знали и покрывали обман.

– Эй, потише на поворотах! – предостерегающе кинул Науменко.

– Ну нет! По вашей милости я очутился за бортом! Вы просто обязаны мне помочь!

– Обязан?! – он вдруг схватил Андрея за рубашку, отчего та едва не затрещала по швам, притянул к себе и процедил сквозь зубы. – Поди сюда, ты, жертва обмана, хочешь, разделаю так, что мать родная... – впрочем, он еще и договорить не успел, а наплыв злости уже прошел. – Нет, вы только на него полюбуйтесь: невинное дитя! Да за кого ты меня принимаешь?

Он наклонился, рывком выдвинул край верхнего ящика и бросил на стол свежий номер «Спортэкспресса».

– Что это? – не понял Андрей.

– А это я должен у тебя спросить: что это? – Науменко развернул газету на 180 градусов, нужный текст был обведен толстым фломастером, а сбоку стоял огромный знак вопроса.

Андрей вгляделся в газетный столбик. Некий врач Астахов в своем интервью газете сообщал, что Андрей Лосьев после того, как объявились положительные тесты на применение допинговых средств, предлагал ему лично крупную сумму денег и даже угрожал расправой, если дело не будет замято. Дальше шрифт поплыл у него перед глазами.

– Ну как, доволен?

– Да это же сплошная ложь! Он все выдумал! Мерзкий интриган!

– Если он это придумал, то во имя чего? Какой ему от этого прок?

– И правда, какой?

Науменко хладнокровно оттолкнул от себя номер, который Андрей в ярости швырнул ему на стол.

– Не знаю. Меня это не касается.

– Он же оклеветал меня! Разве это не очевидно?

Однако тот лишь безразлично пожал плечами.

– Не имеет значения, поверю я тебе или нет. Главное, что теперь вокруг твоего имени поднимется скандал. Подумай сам: кто согласится взять на работу человека с подмоченной репутацией? А ежели – следствие? Нет, милый мой. С такой рекламой, – он кивнул на газету, – научись-ка лучше подметать улицы.

– Так или иначе, но я докажу, что все это ложь! – Андрей вскочил, загремев стулом.

– Постарайся только не ломать мне мебель, – Науменко попрежнему сохранял спокойствие, в прямую противоположность своему гостю. – И к тому же, я не имею ни малейшего понятия о том, что за черная кошка перебежала тебе дорогу. Извини, у меня своих забот по горло.

Он нажал на кнопку селектора.

– Леночка, когда у меня встреча с венграми?

– Ровно в двенадцать.

– Ого! – он посмотрел на часы. – Времени в обрез. Машина уже вернулась?

– Да, Игорь Сергеевич.

– Превосходно. Сейчас еду. Да, и попросите юриста принести мне проект соглашения.

Он повернулся к Андрею. Тот все понял без слов.

– Можно ничего не объяснять. Уже ушел!

Науменко тоже встал и застегнул пиджак, затем протянул ему на прощанье руку. Только когда Андрей был уже у самой двери, бросил вдогонку:

– Ладно. Как бы там ни было, а ты всегда оставался моим любимчиком. Возможно, когда весь этот шум поутихнет, месяца этак через два-три, я и смогу что-нибудь для тебя сделать. Попробуй мне позвонить.

*****

Андрей ворвался в корпункт «Спортэкспресса», пнув дверь ногой. Отыскать его было нетрудно: газета арендовала скромную комнатушку на первом этаже здания бывшего горкома партии. Над факсом сидел парень в очках и, всматриваясь в распечатку, одновременно жевал бутерброд с колбасой и запивал его дымящимся кофе. При виде разъяренного клиента он так и застыл с набитым ртом и бутербродом в воздухе.

Андрей сунул ему под нос газету и положил палец на чашку с кофе.

– Кто состряпал эту мерзость? Говори, или твой черный кофе сию же минуту прольется на твои белые штаны. И ты их уже никогда не отстираешь.

Парень с застрявшим в горле куском промычал что-то крайне неразборчивое. Потом сделал несколько судорожных глотательных движений и закашлялся. Андрей услужливо похлопал его по спине.

– Ну как, будешь отвечать?

Тот закивал головой и снова закашлялся. Наконец, продолжая опасливо коситься на Андрея, он спросил:

– Что вы от меня хотите?

– Ваша газета опубликовала интервью с этим жалким докторишкой, с этим проходимцем! Вы немедленно напечатаете опровержение, или я подам на вас в суд за клевету!

– Послушайте, – немного придя в себя, ответил парень, – во-первых, я не знаю этого вашего врача и никакого отношения к публикации не имею. Поэтому убедительно прошу отпустить мой кофе. А во-вторых, газета не несет ответственности за высказывания, сделанные в интервью. Так что претензии советую направить другому адресату.

Андрей с трудом удержался от искушения все-таки вылить ему этот кофе. В последний миг он разжал пальцы, приготовившиеся выполнить угрозу.

Кажется, парень оценил этот жест доброй воли.

– Стойте, – сказал он. – Мы попробуем сейчас что-нибудь узнать.

Несколько раз подряд набирал он междугородний номер. Наконец ему удалось дозвониться. Правда, разговор получился короткий. У него был до крайности обескураженный вид, когда он положил трубку.

– От редакции уже пытались с ним связаться, поскольку было много звонков, но им ответили, что он уехал по контракту в какую-то из африканских стран, одним словом, поближе к экватору, и вернется не скоро, – парню ничего не осталось, как развести руками.

*****

Андрей понимал, что все это неспроста. Его хотели втоптать в грязь, это очевидно. Астахов нагло и откровенно лгал. Едва ли он смог бы при этом сфабриковать нужные доказательства, судя из его поспешного бегства. Скорее всего, кому-то просто понадобилось скомпрометировать Андрея. С самим Астаховым они почти не были знакомы. Тогда – кто? Кому это было так необходимо? У него не осталось соперников – ведь его уже и так сняли с соревнований. Даже близко – никого, кто бы мог желать ему подобного рода неприятностей. Но в этом-то и было самое пугающее. Как разоблачить Астахова, если у того не окажется мало-мальски значимого мотива, чтобы возвести на него клевету, если не найдется хотя бы одно заинтересованное в этом лицо!

Придя домой, у подъезда он столкнулся с Виктором Гавриловичем, загружавшего коробками багажник своей машины.

– Андрюша, тебе невероятно повезло, твоя жена – просто чудо.

– Что она такого сотворила? – спросил Андрей подозрительно.

– Вымыла лестницу сверху донизу! – сообщил тот торжественным тоном. – Такого еще не случалось в нашем доме!

Андрей перешагнул порог и не поверил глазам: Ксения переставила мебель, сразу стало просторнее, на полу коврики (как она их нашла?), даже ходить страшно. На плите аппетитно шкварчало. Ксения, перепоясанная фартуком, встретила его с настороженным видом: вдруг что-нибудь не так.

– Ты будешь недоволен? – обеспокоенно спросила она, заставив его обвести взглядом квартиру.

– Ну что ты! – он нагнулся и поцеловал ее в уголок рта. – Но я вовсе не хочу, чтобы ты перегружала себя работой.

– Пустяки. Лишь бы тебе нравилось то, что я делаю.

Ксения была напичкана положительными качествами. Ему казалось невыносимым лицезреть подобное совершенство. Иногда ему даже хотелось, чтобы она допустила какой-нибудь недостойный ее промах, например, пересолила бульон или перепутала любимого Есенина с Фетом. В одной с ней кровати он охотно задумывался над сущностью бытия. С первой ночи у них все осталось попрежнему. Он злился на самого себя, но боялся это признать, оправдываясь затруднениями с поиском работы. Ксения делала вид, будто верит ему. Это грозило превратиться в наваждение. Задето было его самолюбие, он становился все более раздраженным, и в то же время все большую терпимость проявляла она.

Он плюхнулся в кресло и уставился на экран телевизора с мелькающими в нем кадрами вертолетной атаки. Откуда взялась эта хроника? А впрочем, какая разница! Главное, ему хотелось, чтобы вон тот, внизу, среди убегающих врассыпную, прижавшийся к земле в неосуществимой надежде, что шквал огня пройдет мимо – был Астахов. Только попадись он ему! С каким удовольствием он бы посмотрел, как слюнявит и молит о пощаде скрюченный пополам этот жалкий человечек!

Андрей вздрогнул от прикосновения Ксении, присевшей на спинку его кресла.

– Я приготовила обед. Из твоих любимых блюд.

– Извини, но я не хочу есть.

– Ты даже не поинтересуешься, что у нас сегодня на обед?

– Может, как-то попозже.

– Ты заходил по поводу работы, – догадалась она. – И – ничего?

– Хуже, чем ничего, – признался он. – Меня оклеветали. Представляешь, меня публично обвинили в попытке подкупа! Интересно только, чем? Видеть бы мне эти самые деньги!.. Теперь никто не возьмет меня на работу!

– Не переживай. Я пойду работать, – она присела перед ним на корточки, уткнувшись подбородком в его колени. – Я уже решила. Я ведь окончила курсы стенографисток. Могу работать секретарем-машинисткой.

– Ты с ума сошла! А твоя учеба?

– Переведусь на вечерний. Ничего страшного. Моей бабушке выпали испытания потруднее.

– Ну уж нет! – решительно сказал Андрей. – Чтобы меня, такого здорового лба, содержала жена? Этого еще не хватало!

Ксения заметила, что он озабоченно вертит головой.

– Ты что-то ищешь?

– Я принес с собой газету. Куда же она подевалась?

– Ты на ней сидишь, – подсказала она.

– И в самом деле, – подтвердил он, доставая измятый рекламный еженедельник.

– Не та ли это, которая насмелилась напечатать клевету на тебя?

– Ну что ты. Разве я стал бы зачитываться подобной похабщиной… Так, посмотрим, что нам тут предлагают.

Он бегло пробежал глазами по крупной рекламе, задерживаясь только на предложениях работы – снова ничего, заслуживающего внимания, можно подумать, что кроме слесарей и штукатуров, в этой стране не нужны рабочие руки. Дальше пошли колонки частных объявлений. «Владелец сенбернара… сможет забрать собаку за общепринятое вознаграждение». «За общепринятое вознаграждение», – повторил он смакуя, какой изящный, обтекаемый слог! «Пропала…». Господи, да этих кошек он ей наловит целый мешок!.. «Предлагаю услуги по зачатию…». Вот это современный подход! Ксения заглянула ему через плечо. Скорей – на следующую страницу!.. Нет, все не то. Вот, наконец… «Ищу высокооплачиваемую работу…». Хотелось бы знать, кто ищет низкооплачиваемую и кому ты нужен с такими запросами?

Его взгляд на какой-то миг отвлеченно выскользнул в окно, мысль перестала быть послушной и еще раз вернула его к Астахову.

– Не могу понять, зачем он это сделал.

Ксения, не разделяя его тревоги и словно стараясь привлечь к себе внимание, осторожно пригладила его волосы. Этот жест вывел его из задумчивости. Снова увидев что-то, на этот раз важное, в газетной колонке, он отстранил ее руку и подался вперед всем телом.

«Нужен профессионал-подводник для исследовательских работ. Пятсот карбованцев в день».

Объявление, предельно краткое по форме и захватывающее по содержанию. Он перечитал его трижды. Цифра была оглушительная. Может, какая опечатка?

– Послушай! – он повторил вслух для Ксении.

Даже на нее это произвело впечатление.

– Заманчиво, – протянула она.

– Слишком заманчиво, – не так восторженно, как поначалу, уточнил он.

– Что ты имеешь ввиду?

– А то, что оно привлечет многих. Пятсот карбованцев за один день – это же пятнадцать тысяч в месяц! У меня мало шансов получить эту работу.

– Верь в свои силы.

– Думаешь, мне повезет?

– Тут есть номер телефона. Попробуй! Я буду держать за тебя пальцы.

На его знак она придвинула к нему телефонный аппарат. Он набрал номер и стал ждать. Прошло долгих пять или шесть гудков, пока на другом конце раздался щелчок.

– Слушаю вас.

Андрея сильно разочаровал надтреснутый старческий голос. И это почти маразматическое «слушаю вас».

– Я по поводу объявления, – начал он неуверенно, вдруг подумав, что, возможно, тут все же какая-то ошибка.

– Минуточку, – проскрипел тот же голос и продолжил после паузы. – Я должен вас записать. Будьте добры, оставьте мне ваши инициалы и номер телефона.

– А как же… Я хотел узнать…

– Не беспокойтесь. Вам позвонят.

Старания что-либо выведать не принесли ровным счетом никаких результатов. Ксения посмотрела на него вопросительным взглядом. Но он только пожал плечами.

Ожидаемый звонок прозвучал в восемь часов вечера.

– Андрей Андреевич? – уточнил все тот же скрипучий голос. – Вам известно, где находится гостиница «Украина»?

– Разумеется.

– Вас будут ждать в двадцать один тридцать. Обратитесь к портье и назовите себя.

– Простите…

– Обо всем узнаете на месте. Всего хорошего!

Судя по прощальным словам, знакомство с вредным стариком на этом и заканчивалось. Хоть это одно утешало. В половине десятого, то есть через полтора часа предстояла личная встреча с работодателем.