ГлавнаяКнига 1Книга 2 |
МИРОН ВОЛОДИН "БУМАЖНЫЕ ИГРУШКИ"КНИГА ВТОРАЯЧАСТЬ ВТОРАЯ (2)Терех успокоился лишь на следующий день, когда узнал, что ей ничего не удалось выведать. Добрым словом он вспомнил разве что Олеся. Ведь это благодаря ему они раскрыли их агента, он ее спугнул, помешав заполучить информацию. И парня напрасно обвиняли. Ну, не совсем напрасно. Такая профилактика пойдет ему на пользу. А то за всякими рутинными заботами Терех совсем забросил свои опекунские обязанности. Безобразие, отругал он сам себя, сладко потягиваясь. Кто, если не он, позаботится о сыне лучшего друга? «Господи! Я тебе давно говорила: продал бы ты его в рабство каким-нибудь чеченцам!» – предлагала жена, зевая и переворачиваясь на другой бок, когда в супружеском ложе надоедал он ей своими маленькими радостями. «Ну нет! – возражал Терех. – Меня же там не будет. Где уверенность, что и дальше все будет по-моему? Кто мне в этом поручится? А если он сбежит? И я не смогу этому помешать. Я и знать-то не буду! Каждый раз перед сном я буду спрашивать себя: а вдруг в его судьбе наступили перемены к лучшему, о которых мне ничего не известно? Нет! Я хочу спать спокойно». «Я не хочу принести ему физические страдания, – великодушно думал он про себя, засыпая. – Я лишь хочу заставить его страдать от унижения. Но рано или поздно он у меня будет пресмыкаться. В этом случае унижение достигает той степени, когда больше не причиняет страданий». Вот это-то и злило Тереха. Не заметно было, чтобы Олесь спешил пресмыкаться. Каждый раз он придумывал новые способы его унизить, а тому все нипочем. Стоит себе и смотрит, прямо как с гуся вода. Колония, что ли, так его обтерла? Даже не попросит ни о чем, чтоб его!.. Терех считал важным, чтобы его хоть раз о чем-нибудь да попросили, только так подчиненный почувствует свою зависимость. Правило номер один. Зависеть должны все. А этот!.. И если кто терял спокойствие, так это именно Терех. Знал бы Олесь, о чем думал Терех, и знал бы Терех, о чем в эту минуту думал Олесь! Впрочем, не только заботами Тереха, но и компании Олесь проникался меньше всего. Ему вполне хватало собственных проблем с Верой. Терех же наоборот, думал о нем чересчур много и не всегда вовремя. На этот раз это было дело о наследстве Ващука в изложении Сергея Филенко. Во время доклада он обратил внимание на безупречно завязанный галстук своего юриста. А затем уже предметно стал к нему присматриваться. Лицом, может, и не вышел, зато молод и строен, а что женщинам еще надо? Голова на плечах? Она у него есть, бесспорно. Недаром же поставил на Тереха. Носом чует, зараза, за кем будущее, то есть деньги и власть. Большинство женщин за такими честолюбивыми с ума сходит. Современный образец настоящего героя! Его Оксана потому и вышла за него, Тереха, никогда этого не скрывала. Кто посмеет утверждать, что Вера Кирьянова не из того же теста? – Сколько тебе лет? – вдруг и не к месту спросил Терех. Филенко от неожиданности моргнул глазами. – Двадцать три. А что? – Ну вот, двадцать три, а где твоя подружка? Что-то не видно. Сидишь на работе до упаду, а как же бары, рестораны, ну хотя бы в кино раз кого пригласил! Я в твоем возрасте!.. А, – Терех пренебрежительно махнул рукой, – да что там рассказывать! У Филенко челюсть едва не отвалилась. С каких это пор стали ругать за служебное рвение? Он развел руками. – Пан директор, так вы же сами намекнули… Дело того стоит. – Называй меня по имени! – Да, пан Василь, – польщенный, ответил юрист. – А дело?.. Дело подождет. Твоя задача как раз в том и состоит, чтобы тянуть, сколько можно. Ты лучше посмотри, сколько вокруг тебя девушек красивых! Филенко, ты меня разочаровываешь! Я хочу видеть у себя здоровых людей с вполне здоровыми инстинктами. Не люблю ханжей. Ну ты же не больной, в самом деле? – Конечно, нет, – смутившись, заверил Филенко. – Ну вот и договорились. А я тебе советую присмотреться к Кирьяновой из отдела снабжения. Девочка, высший класс! С ней куда ни пойди, она тебе только баллов прибавит. Хочешь, чтоб тебя уважали? Окружай себя роскошными женщинами. Учти, Филенко, человек, имеющий вес в деловом мире, обязан появляться с женщинами, тоже имеющими вес. Да вот, кстати… Я хочу тебя кое-кому представить. Если ты всерьез мечтаешь о карьере, то как же без связей? Понимаешь меня? Филенко порозовел, польщенный доверием. – Как раз на следующей неделе намечается небольшое мероприятие, – продолжал Терех. – Только ты ведь не можешь появиться там один. Все будут парами. Женушка нашего головы – милая такая мартышка. Но вот Кирьянова, безусловно, затмит всех… Впрочем, все это только на будущей неделе. Так что, у тебя еще есть время в запасе. Займись ею, – сказал он, как о чем-то решенном. – Своди куда-нибудь, надо же вам притереться друг к другу… Филенко открыл было рот, но Терех его опередил, хотя еще неизвестно, о чем тот собирался спросить. – Ничего, ничего! Работа потерпит. Считай это, если хочешь, еще одним моим поручением. Сейчас главное, не дать ему опомниться. Он фактически назвал объект внимания и поставил это условием. Если тот и захочет понять, почему именно Кирьянова, ничего из этого не выйдет, как ни старайся. А по большому счету, какая ему разница? Не уродину же он ему сосватал. Филенко ушел. Терех связался с секретаршей и потребовал кофе. Пусть Олесь побегает. У него были все причины остаться довольным собой. Насколько он знал Филенко и Кирьянову, они оба не устоят. Ну, а Олеся ждет очередной подарок от Тереха. *******Олесь уже придумал, чем соблазнить Веру. В городе начинались гастроли популярных артистов украинской эстрады. Это был прекрасный повод провести вечер вместе. Он знал, что она согласится. Ее привлекали знаменитости как таковые, и неважно, кто именно выступал. То есть, конечно, лучше, чтобы звезда была покрупнее. Она их всех давно классифицировала со знанием дела. Побывать на таком концерте было для нее вопросом престижа. Ее саму это приподняло бы в собственных глазах. Он только ждал удобного момента, чтобы с ней об этом заговорить. Лучше всего в конце дня. Ее начальник собирался уехать раньше не то на семинар, не то по своим делам, значит, Вера останется в комнате одна. Одна, да не совсем. Олесь уже схватился за ручку двери, как вдруг услышал голоса. Причем второй голос был мужской. Принадлежи он кому другому, Олесь еще повернул бы назад, но он его узнал. Вне служебного времени, когда половина сотрудников успела разбежаться по домам, а половина вдохновенно продолжала трудиться у себя за столами, слышимость была как нельзя лучше. Он приник к двери и затаил дыхание. Ему было стыдно, но не сделай этого, он затем не спал бы всю ночь. Правда, как выяснилось, подслушивание все-таки плохое средство от бессонницы. – Я и не подозревал, что у тебя отец военный, – говорил Филенко. – Мой дед был полковником. А отец – директор стекольного завода. В его кабинете когда-то сидел сам Бачинский. – Кто такой Бачинский? – поинтересовалась Вера. – О! Это великий человек. После смерти ему поставят памятник. А пока что о нем ходят легенды. Представляешь, мой предок обшил старое кресло Бачинского новой кожей, лишь бы не выбрасывать. Он говорит, что сидя в нем, чувствует на себе его ауру. Вот чудак! – А как же ты стал юристом? Для фамильного разнообразия? – Это только трамплин. Своего рода стартовый капитал. Знание юриспруденции полезнейшая вещь в любой карьере. Что в бизнесе, что в политике. Уборщицы как раз закончили убирать в одной комнате и собирались перейти в другую. Олесю пришлось на время отойти от двери. Точнее, он думал, что насовсем, пообещав себе не подходить больше. Но когда голоса за дверью и вовсе затихли, он встревожился, и, забыв про обещание, данное себе, припал к замочной скважине. Теперь он еще и видел одним глазом. Нет, ничего такого. Они мирно продолжали беседовать, да к тому же курили на пару. Странно, Олесь был убежден, что она не курит. – Ну и родственничек! – говорил Филенко, размахивая сигаретой. – Где это Ващук сумел с ним породниться, в толк не возьму. Так вот, захожу я к этому водопроводчику прямо на работу, с ходу вынимаю бутылку «Русской». Он только головой качает. Ведет меня к шкафчику с инструментом, открывает дверку – и что бы ты ожидала увидеть?.. Полный набор, от самогона до армянского коньяка. Вообрази мою растерянность. Спрашиваю: «Чего же тебе надо, в таком случае?» Наклонился, глаза выпучил, дышит на меня не то перегаром, не то черт знает чем. «Чернила», шепчет. Ну я тут же в магазин. Мы дружно выпили, он «чернила», я коньячок из его запасов. Подмахнул он мне заявление не глядя, и ты знаешь, наверное, если бы это был отказ от прав на наследство, он бы мне его все равно подписал. – Какой ужас! – подхватила Вера. – В таком случае, желаю тебе выиграть! Она слушала его, как ученик своего наставника, зачарованно ловя каждое слово. Не то что Олеся. На Олеся она смотрела, как на собственность. Олесь привстал с корточек: одна из уборщиц подошла к самому порогу. Он перестал видеть. Филенко рассмеялся. – Выиграть? О нет! Это дело невозможно выиграть. А главное, в этом нет никакой необходимости. Очевидно, она выпучила глаза. Олесь представил ее взгляд не просто удивленный, а заинтригованный. – Что ты на меня так смотришь? – это был голос Филенко. Он угадал. – Я тебя не понимаю, – робко призналась Вера. – Что тут понимать? – пренебрежительно бросил тот. – Нам не процесс нужно выиграть, а время. – Нам? – повторила Вера. – Я работаю с Терехом, – напомнил Филенко не без важности. Олесь не мог забыть его позу: сидя на краю стола ее начальника, одна рука в кармане, другая небрежно жестикулирует зажженной сигаретой. – Разбирательство затянется надолго, а с моей помощью и того дольше. Тут-то Терех и выступит с просьбой о предоставлении опекунства над Ващуковым наследством. Кто же будет опекуном, как ты думаешь? Конечно, ни один из претендентов. Только Терех, незаинтересованная сторона. Так кто выиграет дело?.. Или тебе хотелось бы, чтобы мы осчастливили водопроводчика? – Но все равно рано или поздно… – Да? – насмешливо оборвал ее Филенко. – И что же он получит? Да неужели ты всерьез думаешь, что такой человек, как Терех, позволит себя облапошить каким-то наследникам? Известна куча способов быстрого вывода капитала. А чтобы все было совершенно законно, на то есть я. Молчание Веры в ответ было, очевидно, признанием его ума. – Все понятно, – сделал он вывод. – Бизнес, это не для женщин. Вы больше мечтаете о тихом уютном гнездышке. Вот только лучше, если это гнездышко будет свито в спальном районе среди роз и асфальтированных подъездных аллей, обсаженных кипарисником. Не правда ли, приятно, когда дверь открывает горничная, а твоих чудесных ребятишек отвозит в школу собственный водитель? – Ну… допустим. – Да нет. Согласись, что это самое важное! Дети с пеленок должны расти в приличной, обеспеченной семье, а то что из них потом вырастет? Он тоже умолк, видимо, решив, что для первого знакомства дальше заходить не следует. Олесь стоял, прислонившись спиной к двери, и старался не дышать. Но пауза затянулась. – О! Уже темнеет, – вдруг напомнил Филенко. – Пора собираться. По-моему, кроме нас двоих, никого не осталось. Нас тут не закроют? – Ошибаешься, – впервые возразила Вера. – Олесь, по крайней мере, должен быть наверняка. – Олесь? Наш уборщик? – уточнил он с презрением. – Я как-то о нем забыл. Да ведь я же имел ввиду своих сослуживцев, а не этого никчему. Сомневаюсь, что можно считать его кем-то. Не понимаю, что ты вообще в нем нашла? Олесь сполз по двери, стараясь снова заглянуть в замочную скважину. Он хотел видеть ее реакцию. Но она стояла к нему спиной и только безропотно мирилась с каждым словом Филенко. Тот продолжал. – Нет, вот что я тебе скажу. Яблоко от яблони недалеко падает. Встретил я как-то его родителя. Зрелище... На помойке ночевал, что ли? Водопроводчик не идет ни в какое сравнение. Да что там! Поставить их рядом, значит, оскорбить водопроводчика. И Олесь такой же будет через пару-тройку лет, никуда не денется. Не веришь? Думаешь, он испытывает то же, что и мы? Никогда! Это нам с тобой как-то не с руки выполнять его работу. А ему дерьмо подобрать – что тебе умыться. Так что за него не волнуйся! Кто-кто, а он сам чувствует себя исключительно комфортно. Взгляни на него! Он вполне доволен своей участью. А иначе и быть не могло. Родительские гены! Это все их природа такая! Послюнявив пальцы, Филенко погасил окурок сигареты, примерился, собираясь попасть в мусорную корзину, но передумал и кинул в пустой угол. – Корзина справа от тебя, – кивком показала Вера, решив, будто он ее не заметил. – Ты не туда смотрел. – Видишь! – подхватил он. – А я тебе о чем толкую? Уборщицы-то на что? Это их работа. *******Терех знал, что делал. Олесь не спал и страдал, глядя влажными глазами в темноту. От отчаяния в голову приходили разные мысли, вызванные как чувством ненависти, так и желанием сию минуту покончить с собой. На Филенко ему было решительно наплевать, но Вера… Как она могла? Он все ждал ну хотя бы слова в свою защиту, верил, что вот-вот она положит этому конец. Но ничего подобного! Так предательски промолчать! Она его просто отдала на съедение! Ей нужен Филенко, а не Олесь. Ради своего гордого принца она запросто может пожертвовать Олесем. За стенкой ни с того ни с сего вдруг заворковали голуби. Веру их соседство умиляло. Олесь ударил кулаком в стену. Зашелестели крылья, и голубей словно ветром сдуло. Во всяком случае, он их больше не слышал. Олесь попытался уверить себя, что она его не стоит. Он начал усиленно припоминать все поступки, доказывающие ее глупость. Это было нетрудно, и все же… Нет, лучше бы ему ничего не знать. Он уже пожалел, что подслушал их разговор. Тот не давал ему покоя и во сне. Олесь понял, что спал, только утром, когда открыл глаза. Все так же тщетно стараясь забыть вчерашнее, он вошел в отдел снабжения. Начальника только что вызвал к себе Терех; Вера осталась одна. Перед глазами у него стоял Филенко. На того она смотрела как прилежная ученица. Олесь оглянулся. Вроде ничего не изменилось вокруг, и в то же время все было иначе. Вот на этом столе Филенко сидел. На этом самом месте. А в тот угол выбросил окурок. Правда, теперь там чисто. – Ты что-то хотел? – не поднимая головы, спросила Вера. Как с ней заговорить? – Я пришел, чтобы… Она-таки почувствовала волнение в его голосе, и оторвалась от стола. – Что-то случилось? Ты бледный какой-то. – Все в порядке, – успокоил он ее, как она того и желала. – Пойдешь со мной на концерт? Она стала серьезной, если до сих пор таковой не была. – Сегодня я занята, – подумав, она осторожно поинтересовалась. – А что за концерт? Олесь объяснил. На Веру это произвело впечатление. Она призадумалась. – А билеты? – спросила она, немного поколебавшись. – Я там кое-кого знаю. С этим проблем не будет. Он так сказал, надеясь вырасти в ее глазах, а также убедить пойти именно с ним. На самом же деле билеты в кассе еще были, он справлялся по телефону. На этот раз Вера сдалась окончательно. – Ну хорошо. Только пойдем порознь. Я не хочу, чтобы нас видели вместе. Встретимся у входа. Олесь просчитался. Билеты, конечно, оставались, но дорогие. Ему они были не по карману. Сконфуженный, он отошел от кассы. Сказать правду было выше его сил. Уж лучше пусть она думает, будто все разобрали. Вера не скрывала своего разочарования. – Ладно, – потерянно махнула рукой, – поехали к тебе. Она ни разу не взглянула в его сторону, ни в трамвае, ни даже перешагнув порог его комнаты, зато Олесь искусал губы, чувствуя ее рядом, но не смея прикоснуться. И раздевалась она размеренно, совершенно буднично. Опять же его это не остановило, хотя и сильно задело. – Исаак Ньютон, – не удержавшись, заметил он в сердцах, – не мог оплатить свое обучение, и чтобы учиться, обязан был прислуживать другим студентам. Как тебе кажется, кем считали себя эти студенты по отношению к Ньютону?.. И кем считаем их мы, когда говорим о Ньютоне? По простоте ума Вера только хмыкнула. – Но ведь ты же не Ньютон! Что за глупое сравнение! У тебя даже нет диплома бакалавра, – напомнила она с презрительной усмешкой. – Чего у меня нет?.. Да разве в этом дело? – А в чем же? Ты и рассуждаешь, как уборщик, – она вдруг нежно прикоснулась к нему, и он замолчал, боясь ее отпугнуть. После всего, что ему пришлось вынести, он уже был согласен хоть и на высокомерие, все же это лучше, чем полная бесчувственность. Ее мертвая красота наводила на него ужас. – Я в постели уборщика! – простонала она. – Какой стыд! До рассвета они не сомкнули глаз. Зато утром она встала с скучающим выражением лица и ушла раньше него, попросив не идти следом. |